; "Если где оскудела Культура, то поможет тогда русский подвиг"
[10].
Знание о том, какие "сокровища захоронены в скрынях народных", огонь веры в предначертанную этому народу судьбу зажигают в нем желание непосредственно приложить силы на широком культурном поприще, приобщиться к общей восстановительной работе "после всех зверских немецких разрушений". Мы готовы потрудиться вместе, писал он Грабарю, — "клич кликните!"
В письме к брату Борису — все о том же: "Покуда есть сила, хотелось бы приложить ее на пользу родной земли. Знание, опытность, любовь к славной Родине — все это надо дать туда, где оно будет особенно полезно"[11]. Однако развернуть задуманную им эволюционно-просветительскую работу в стране, управляемой "суженными сознаниями", задернувшей "железный занавес" и закрывшей путь в нее зарубежным деятелям русской культуры, было не суждено.
Драматически щемящие строки "Листов дневника" полны нарастающего стремления, томления деятельного духа, пронзительного ожидания, надежд…
На его подоконнике — открытый компас. Стрелка неизменно тянет к Северу. А там — Родина. "Пишу ли, читаю ли, глаз вскидывается за путеводной стрелкою… И невозможно убрать эту стрелку — она зовет, она напоминает. Кажется, и без нее помним, но она как символ зова"[12].
Он торопит будто остановившееся в почтовых сношениях время: мало осталось "могикан, потрудившихся для русийской Культуры"… Досадует, что так нужные на Родине философские, научные и художественные труды семьи продолжают оставаться недоступными, за ее пределами. Мечтает, что преграды во взаимоотношениях должны исчезнуть, "общечеловеческое естество должно превозмочь зубчатые заборы ненависти"[13]. Ищет "хоть какую-нибудь логику в происходящем", когда, расширяя круг общественных связей, пишет в Кремль, в Комитет по делам искусств, Академию наук и т. д., и все — "как в подушку". Ему кажется, что письма вместо почтового ящика летят в пропасть… "Иногда так ждешь, точно бы сила ожидания подгонит посылку"[14].
Он умел идти сквозь боль, не меняя курса, пронзая устремлением тьму, разворачивая все новые возможности…
Очертившие высокий жизненный путь художника-гуманиста публикуемые "Листы дневника" несут отзвук величия духа их Автора. Неосуществленное в атмосфере непонимания, наветов, равнодушия и запретов его стремление донести вверенное духовное богатство в "сужденную страну" реализуется через полвека после сборов его на Родину.
Изложенную в представленном литературном наследии широкую просветительскую программу вбирает лаконичный завет: "Всякое переустройство начните словом "Культура"… Ведите неоспоримую линию Культуры — под этим знаком пройдете"[15].
С. А. Пономаренко
"Лучше войско баранов под предводительством льва, нежели войско львов под водительством барана". (Римская пословица).
"Невежество — корень всех зол". (Буддийский завет).
Муфтий обоих миров Кемаль-паша-задэ — да будет священна его тайна — изрек:
"Дух святого может руководить в обоих мирах.
Не говори: он умер, и что пользы от него.
Дух — меч бога, а тело — ножны.
Он совершает еще более высокие дела, когда
освобождается от ножен".
"Никогда не сообщай твоим друзьям того, о чем не должны знать твои враги". (Восточная Мудрость).
"Война — самая зверская из глупостей". (Леонардо да Винчи).
"Нынешний цивилизованный мир знает цену всему и не видит ценности ни в чем". (Оскар Уайльд).
"Мы любим земную жизнь потому, что мы не знаем другой". (Еврипид).
"Если твой спутник крив, то и ты поджимай глаз". (Монголия).
"Ничто так не ужасно, как невежество в действии". (Гете).
"Кто хочет понять поэта, должен вступить в его область". (Гете).
"Кто открывает школу, тот закрывает тюрьму". (Виктор Гюго).
"Воины, воины — мы называем себя. Мы сражаемся за благородную добродетель, за высокое стремление, за высшую мудрость, за то мы зовем себя воинами". (Ангутара Никайя).
"Слушать клевету — проклятие, но не возразить на нее — еще хуже". (Овидий).
"Спросите в соседней деревне, что случилось в вашей собственной". (Татары).
"На конце факела — тьма". (Татары).
"Кто говорят, те не знают. Кто знает, тот не говорит". (Китай).
