ГЛАВА ПЯТАЯ
1
В дверь постучали. Буравлев, не одеваясь, вышел в коридор. Стук повторился - настойчивый, по-хозяйски требовательный.
Буравлев рывком распахнул дверь. Вместе с клубами морозного пара через порог шагнул большеголовый, низкорослый человек. На вид ему было не более пятидесяти лет. Пронизывающим взглядом черных глаз вошедший оценивающе охватил комнату.
Он был одет в короткий черненый полушубок и высокие, за колено, валенки. Из-под его правой, прижатой к боку руки дулом вперед торчала совсем еще новенькая бескурковая трехстволка. Вслед за низкорослым, боясь удариться головой о притолоку, горбясь, вошел белолицый моложавый человек в меховой куртке на молнии, в серых бурках. В белолицем Буравлев узнал директора лесхоза Маковеева.
- Матвей Кузьмич Шевлюгин, - четко отрапортовал большеголовый, протягивая Буравлеву руку. - Здешний егерь. Можно сказать, ваш сосед. А этот, - обернулся он к Маковееву, - Анатолий Михайлович...
- Мы знакомы, - перебил его сухо Буравлев. - Раздевайтесь и отдыхайте. А я самоварчик поставлю.
- Чай не водка. Много не выпьешь, - пошутил Шевлюгин.
- Найдем что-нибудь и покрепче чая...
- Вы, Сергей Иванович, простите нас за позднее вторжение, - смущенно проговорил Маковеев. - Мы тут лося гнали. Был уже на мушке и все-таки утек. Поземка помогла. Позатянула след и - ищи ветра в поле. Лазили-лазили, из сил выбились. А тут ваш огонек...
- Мой дом для гостей всегда открыт, - приветливо отозвался Буравлев.
- Скажи по правде, Анатолий Михайлович, не лось и не поземка повинны, а глаз кривой. Промазал - и все тут беды, - хитровато вмешался в разговор Шевлюгин. - А ведь под выстрел тебе подставил. Только не ленись, бей! А ты в белый свет, как в копейку, ба-бах... Это не какой-нибудь там паршивенький лось, а на всю округу известный сам Буян в руки шел. Свали этакого - на год мяса по горло.
- Свалишь его, хитреца! - покачал головой Маковеев. - Сколько на него охотников? И никто не взял. Это лесной бог, а не лось!
- Что, большой очень? - поинтересовался Буравлев.
- Не Буян, а Слон! - пояснил Шевлюгин, потрясая лицензией на отстрел. - Чистого мяса полтонны. А рожища-то! Вывороченная коряга - и только. С голыми руками к нему не суйся - с маху в землю вгонит. Сколько молодых быков побил - не сосчитать.
- А откуда к нему такое прозвище пришло?
- Старикан тут один есть, лесник. Он каждую пичужку окрестил. И этого старого рогаля Буяном назвал. В точку попал. Норовистый у него характер. Всех быков побивает. Волк тут есть, вожак стаи. В свалке волчьей ему отгрызли ухо. Так ему тут же имечко прилепил - Корноухий. И присохло. Медвежьей, увалистой походкой Шевлюгин прошелся по комнате, заглянул в полуоткрытую дверь кабинета и, переходя на "ты", спросил: - Что, ай один обитаешь?
- Да нет, с дочкой. Спит она.
- Вон как!.. Вдовец, значит? Ничего, женим. Невест у нас хоть отбавляй. Да таких вот - пальчики оближешь!..
Буравлев промолчал. Достал из шкафа хлеб, принес из кухни миску с огурцами, кусок сала, поставил на стол пол-литра водки и три граненых стопки.
- Садитесь, с морозца выпейте, а потом чайком побалуемся, - сказал он и пододвинул Маковееву стул.
- Чай пьют узбеки, - Шевлюгин весело подмигнул Маковееву и первым уселся за стол. - А нам по нутру вот эта закадычная...
Маковеев почувствовал себя неловко.
- Знаешь, Кузьмич, - сказал он, - я все-таки слышал, как за Климовой сторожкой этот рогаль дважды протрубил. Подал сначала голос, притих. Не отзовется ли кто? Потом еще раз позвал...
- Чепуха. Это тебе померещилось. А может, корова в Сосновке промычала. Лоси сейчас немы как рыбы. А чтобы не казалось, давай пропустим по одной - все пройдет. - У Шевлюгина на переносице зашевелились мохнатые брови. Он повернулся к Буравлеву: - Сам что стоишь, как невеста под венцом? Ты вроде не гость здесь. Давай за встречу. Хочешь ты или не хочешь, а нам придется вместе царствовать в этих лесах.
Буравлев разлил по стопкам водку, нарочито строго скомандовал:
- А ну-ка, тяните!..
- Так не пойдет! - запротестовал Маковеев. - Нужен тост...
- Тост так тост, - согласился Буравлев. - Выпьем за наш лес-батюшку. Чтобы ему было хорошо. Чтобы он рос и густел, а мы его берегли...
