Появление Йонаса поражает, понятно, не самым приятным образом, прежнюю спутницу его жизни, которую общие интересы успели связать с симпатичным пожилым профессором, специализирующимся на ранних полифонистах Франции. Само собой, ничто не препятствует разводу, если не считать мужнего паспорта, о котором тот не распространяется. Однако с разводом и свадьбой приходится погодить, поскольку Екатерина решает произвести на свет еще одного светловолосого младенца. Событие свершается в таллиннском родильном доме.
Приходится на какое-то время задержаться на месте, хотя сперва надеялись побыстрей вернуться вместе с матерью, конечно, если здоровье ей позволит. Между тем на небосводе собираются мрачные тучи: Йонас встречает на улице своего коллегу и узнает, что начатая им на прежнем посту работа высоко оценена и удостоилась престижной республиканской премии. Дескать, его хоть сейчас готовы восстановить в должности. Конечно, он попал в неприятную историю, даже отбыл за кого-то наказание, но теперь все позади, он ведь давно зарекомендовал себя как нельзя лучше — над ним нависает угроза вновь очутиться за ненавистным столом. Когда наш физически окрепший герой представил себе этот заваленный бумагами стол, всплыли тягостные воспоминания и его чуть кондратий не хватил. Он порядком струхнул — вдруг не сможет отказаться, если министр лично попросит его, человека по натуре мягкого и добросовестного.
Итак, вскоре мы видим Ааду Аера, оставшегося твердым в своем решении, на вокзале, где он покупает три взрослых и четыре детских билета! Ясно, на какой поезд…
Доктор Моориц, здесь перед излагающим эту чуть ли не детективную историю открывается заманчивая возможность приукрасить действительность: кто бы вздумал возражать, если бы мы сказали, будто соприкосновение с реальной жизнью и с людьми иного круга настолько закалили Йонаса Плоомпуу, то есть Ааду Аера, что он смело сел в свое кресло. Он наверняка смахнул бы со стола пустопорожние, макулатурные бумаги и с удвоенной силой взялся за дело, теперь уже на новой основе. Да, такой вариант вполне вероятен и все же наш Йонас предпочел Грузию, страну, где он стал другим человеком…
Выходит, совсем ассимилировался? Нет. Ничего подобного. Своих детей он устроил в школу-интернат на эстонской земле, чтобы они стали настоящими эстонцами. Сам каждый год проводил достаточно продолжительный отпуск в дубравах наших отцов и дедов… И по выходе на пенсию обещал вернуться сюда.
Вот, пожалуй, и все. Нашу наинатуральнейшую быль, хотя и смахивающую на притчу, можно было бы поведать много подробнее, гораздо интереснее, не в сжатом, конспективно-телеграфном стиле, но… просто недосуг. В конце-то концов в ваш приют приходят, чтобы писать о себе самом, а не о других. Предоставьте же Пенту такую привилегию. А он в качестве компенсации, чтобы сухая корка не драла горло, берет на себя смелость закончить главу белым стихом в подражание Якобу.
МОРАЛИТЕ
Как-то в теплый летний вечер
Пент со старым своим другом
за бутылочкой «Гурджани»,
не за датским пивом в банках,
мирно время коротали.
— Почему же, — Пент промолвил, —
все еще ты Ааду Аер?
Ты теперь спокойно мог бы
в прежнем выступать обличье…
Йонас криво усмехнулся:
— Раньше, — отвечал он живо,
взгляд на Пента устремивши, —
в каждой бочке был затычкой,
всякий, кто стоял повыше,
помыкал мной, как захочет.
А теперь казак я вольный,
сам собой распоряжаюсь. —
Замолчал и светлым взором
проследил за кроткой жинкой,
подливавшей им напитки.
Капелька вина повисла
у него на бородище.
Он смахнул ее и молвил:
— Ведь к тандему мне придется
Колесо шестое ставить…
«Почему же это мясо,
чтоб его побрали черти,
на меня не загремело?!» —
некто про себя подумал,
горестно главой поникнув…
Они снова сидели в кабинете доктора Моорица. По всей вероятности, в последний раз. Все выглядело несколько торжественнее обычного: шахматные фигуры куда-то убраны, темные шторы наполовину задернуты. И на самом докторе темный костюм и галстук. Вероятно, по чистой случайности, а может быть, из-за Пента. Приятно ведь думать о собственной значимости. Даже кофейные чашечки оказались из одного сервиза, не как раньше, и серебряная ложка в сахарнице!
