— Полмира мертво от лепра-бомб[2] — сказал Уильям.
— И все-таки, — уточнил Симмз, — жители будущего не потерпят, чтобы вы укрывались на прекрасном острове, когда они низвергаются в ад. Смерть любит смерть, не жизнь. Умирающим приятно сознавать, что они не одни в огненной печи. Я блюститель их общего протеста против вас обоих.
— Посмотрите-ка на этого блюстителя протеста! — обратился к своей компании Мелтон.
— Чем дольше вы заставите меня ждать, тем хуже будет для вас. Нам необходим ваш проект бомбы, мистер Травис. Возвращайтесь сразу — избежите мук. Потом будет поздно, все равно мы заставим вас завершить проект, а после этого испробуем на вас, сэр, кое-какие новые аппараты.
— У меня есть предложение, — сказал Уильям. — Я вернусь с вами, если моя жена останется здесь в безопасности, вдали от той войны.
Симмз колебался.
— Ладно. Ждите меня в своей машине на площади через десять минут. Мы поедем за город, в безлюдное место. Там я договорюсь, чтобы Машина Времени подобрала нас.
— Билл! — Сьюзен вцепилась в его руку.
— Не спорь! — он посмотрел на нее. — Решено. — И сказал Симмзу:
— Теперь еще. Прошлой ночью вы могли проникнуть к нам в комнату и похитить нас. Почему вы не сделали этого?
— Ну, скажем, я просто наслаждался. — Симмз лениво сосал свежую сигару. — Мне совсем не хочется расставаться с этой изумительной обстановкой — это солнце, отпуск. Как жаль, что приходится оставлять вино и сигареты. О, как мне жаль их… На площади, через десять минут. Ваша жена будет в безопасности и сможет оставаться здесь сколько захочет. Попрощайтесь с ней.
Симмз поднялся и вышел.
— Вот идет мистер Болтун! — крикнул ему вслед Мелтон, потом повернулся к Сьюзен. — Э-э-э, кто-то плачет… Завтрак — не время для слез, правильно?
В 9.15 Сьюзен смотрела на площадь с балкона своего номера. Симмз сидел там, скрестив ноги, на бронзовой скамье. Откусив кончик сигары, он любовно зажег ее.
Далеко вверху по улице послышались выхлопы мотора — она видела, как из гаража вниз по мощеному уклону медленно двигался Уильям в своей машине.
Машина разгонялась. Тридцать, сорок, пятьдесят миль в час. Куры в ужасе разлетались из-под колес.
Симмз снял белую панаму, вытер розовый лоб, снова надел шляпу и только тогда увидел машину.
Она неслась со скоростью 60 миль в час через площадь, прямо на него.
— Уильям! — страшно закричала Сьюзен.
Машина ударилась в низкую бровку, ревя, подпрыгнула и помчалась по плитам площади прямо к зеленой скамейке, где Симмз, выронив сигару и визжа, пытался руками оттолкнуть автомобиль. Его тело взлетело вверх, изогнулось и глухо шлепнулось на мостовую.
Машина со сломанным колесом остановилась. Собиралась толпа.
Сьюзен вошла в номер, прикрыв за собой балконную дверь.
В 12 часов дня, держась за руки, бледные, они спускались с лестницы Городского управления.
— Adios, señor, — сказал мэр им вслед, — señor[3].
Они стояли на площади, где люди еще толпились у пятен крови.
— Они будут допрашивать тебя еще раз? — спросила Сьюзен.
— Нет, мы несколько раз разбирали происшедшее. Это — несчастный случай. Я потерял контроль над машиной. Я плакал перед ними. Бог знает, как я хотел разрядиться, излиться. Мне хотелось плакать. Мне было отвратительно убивать его. Никогда в жизни я не хотел никого убивать.
— Они не передадут дело в суд?
— Они говорили об этом, но, кажется, нет. Я отвечал быстро. Они поверили мне. Это несчастный случай. И конец.
— Куда поедем? В Мехико?
— Машина в мастерской. Ее починят к четырем часам. Тогда уберемся отсюда хоть к черту.
— А за нами не будут следить? Разве Симмз работал один?
— Не знаю. Но, я думаю, мы немного опередили их.
Когда они приблизились к отелю, навстречу выходили киношники. Мелтон, гримасничая, сразу направился к ним.
— Э-э, я слышал, что случилось. Скверное дело. Надеюсь, теперь улажено? Хотите немного развлечься? Мы там, на улице, делаем предварительные съемки. Если хотите взглянуть — пожалуйста. Идемте, так лучше…
Они стояли на мостовой, пока собирали киноаппарат. Сьюзен смотрела на дорогу, уходящую вниз, на шоссе, ведущее в Акапулько, к морю, мимо пирамиды, развалин, маленьких городков из глинобитных домиков с желтыми, голубыми и пурпурными стенами и пылающими бугенвиллеями. Она думала: «Мы поедем по дорогам среди людей, в толпах, на базарах, в вестибюлях, будем нанимать полицейских оберегать» наш сон, будем запираться на двойные замки. Главное, всегда оставаться с людьми и никогда в одиночестве. Оттуда станут разыскивать нас, будут ждать, что нас доставят обратно, ждать нас со своими бомбами, чтобы жечь нас, гноить своими болезнями, чтобы их полицейские заставляли нас извиваться, вертеться, втискиваться в кольцо. И так мы будем скитаться в лесу, не останавливаясь ни на минуту, ни разу спокойно не уснув, пока мы живы, до самой смерти».
