Ему не надо было греться:
Он сам и грел, и обжигал,
Когда встречал дурное сердце.
А здесь он дрогнул и поник
Перед раскрытыми глазами:
Он лишь себя увидел в них
И, резко выпрямившись, замер,
Всё одиночество его,
Там отражённое, глядело
И в ту минуту твоего
В себя впустить не захотело.
И, одинокий, шёл я прочь,
И уносил я… нет, не память!
Как жадно всасывала ночь
Цветы припухшими губами!
Как время пёстрое неслось,
Как день бывал гнетуще вечен,
Как горько всем отозвалось
Мгновенье той последней встречи!
Прости, последней — для тебя,
А для меня она — вначале…
И стал я жить, не торопя
Души, которой не прощал я.
Прости, и пусть, как чистый день,
Мой благодарный вздох и радость
Вдохнёт раскрытая сирень
За домовитою оградой.
Не ты ль понять мне помогла
(Как я твои не смог вначале)
Глаза, что в поисках тепла
Мне вновь открылись одичало.
