Виндзор шагнула ко мне.
– Отправляйся в ад, – проговорила она.
Она медленно, основательно целилась, придавая руке устойчивое положение для выстрела. Я тоже стал поднимать свою правую, по-прежнему застрявшую в кармане пиджака. Наверное, она сочла это оборонительным жестом, потому что совсем не спешила: наслаждалась моментом, оттягивая миг расплаты, наслаждалась местью. До тех пор, пока я не выстрелил.
От удара Мэри Виндзор резко швырнуло назад, и она упала на спину прямо на пороге открытой двери. Ее пистолет с металлическим стуком отскочил на пол, и я услышал, как из нее самой исторгся высокий, пронзительный, воющий звук. Затем раздался топот взбегающих по ступеням крыльца ног.
– Полиция! – крикнул женский голос. – Бросай оружие!
Я посмотрел на дверь и никого не увидел.
– Оружие на пол, и выходите с поднятыми руками!
На сей раз гремел мужчина, и этот голос я узнал.
Я вытащил пистолет из кармана пиджака и, положив на пол, отпихнул от себя.
– Оружие на полу, – произнес я так громко, как только позволяла рана в животе. – Но я не могу встать, у меня огнестрельное ранение. Мы оба ранены.
Я увидел, как в дверном проеме показался пистолетный ствол, за ним – рука, а за ней – мокрый черный плащ детектива Лэнкфорда. Он шагнул в дом, а за ним, быстро, след в след, его напарница. Оказавшись в холле, Лэнкфорд ногой отпихнул пистолет от тела лежащей Виндзор. Свой собственный он держал нацеленным на меня.
– Кто-нибудь еще есть в доме? – спросил он.
– Нет. Послушайте меня…
Я попытался сесть, но острая боль пронзила тело.
– Не двигаться! Лежать на месте! – крикнул Лэнкфорд.
– Выслушайте меня. Моя семья…
Собел громко отдавала распоряжения в портативную рацию, вызывая две машины «скорой помощи» – для двух раненых с огнестрела.
– Одну машину, – поправил Лэнкфорд, пистолетом указывая на Виндзор. – Эта мертва.
Собел убрала рацию в карман дождевика и приблизилась ко мне. Опустившись на колени, отняла мою руку от раны и вытащила рубашку из брюк, чтобы осмотреть повреждение. Затем опять прижала мою руку к пулевому отверстию.
– Прижмите как можно сильнее. Из раны идет кровь. Вы слышите меня? Прижмите руку покрепче.
– Послушайте меня, – снова начал я. – Моя семья в опасности. Вы должны…
– Держите!
Она сунула руку в свой плащ и, вытащив из-за пояса сотовый телефон, включила его и нажала кнопку скоростного набора. На том конце сразу же ответили.
– Это Собел. Везите его обратно. Его мать только что пыталась застрелить адвоката, но тот ее опередил.
Несколько секунд она слушала, потом спросила:
– Тогда где он?
Собел выключила телефон, и я вопросительно уставился на нее.
– Не беспокойтесь, его схватят. Ваша дочь в безопасности.
– Вы за ним следите?
Она кивнула:
– Мы шли по следам вашего плана, Холлер. У нас было не так уж мало улик против него, но мы надеялись на большее. Помните, я говорила, что нам нужно рассеять сомнения в отношении убийства Левина? Мы рассчитывали, что если отпустим его на свободу, то он продемонстрирует тот же самый трюк – покажет нам, как сумел добраться до Левина. Но получилось, что эту загадку разрешила его мать.
Я все понял. Несмотря на вытекающую из меня кровь и жизнь, я смог свести концы с концами. Освобождение Руле было инсценировкой. Они надеялись, что он пустится на охоту за мной, обнаружив свой загадочный метод обходить электронную систему слежения – применив тот же трюк, который использовал, идя на убийство Анхеля Левина. Но оказалось, это сделала за него мать.
– А Мэгги? – спросил я слабым голосом.
Собел покачала головой:
– Она в полном порядке. Ей пришлось участвовать в игре вместе с нами, потому что мы не знали, поставил ли Руле прослушивающее устройство на вашем телефоне или нет. Она не могла сообщить вам, что они с Хейли в безопасности.
Я закрыл глаза, не зная, благодарить ли мне судьбу за то, что они живы и здоровы, или злиться на Мэгги за то, что использовала отца своей дочери в качестве приманки для убийцы.
Я опять попытался сесть.
– Я хочу ей позвонить. Она…
– Не шевелитесь. Просто лежите, и все.
Я опять положил голову на пол. Было холодно, меня била дрожь и одновременно прошибал пот. Я чувствовал, что слабею и дыхание делается поверхностным.
