Он сказал, что видел ее позавчера днем, значит, это действительно он приезжал к ней с Вадиком, но главное — он не сказал, что видел ее сегодня ночью.
— А с Вадиком вы откуда знакомы?
— Маша, у вас в сумочке лежит удостоверение работника прокуратуры?
— Нет, у меня там, я думаю, то же самое, что и у всех женщин обычно.
— Почему вы тогда задаете так много вопросов?
— Может быть, у меня есть причины для этого, а может быть, вы мне интересны и я хочу о вас узнать как можно больше.
— Обычно в этом кабинете женщины бывают откровеннее.
— А вы?
— Как правило, нет, но с вами могу быть, но только в том, что касается мой профессии. — — Все равно у меня еще один вопрос. Вы знаете художника Новикова Сергея?
Он на несколько секунд задумался.
— Кажется, слышал о таком.
— Мне бы хотелось узнать, где он.
— Ну откуда же мне это знать?
— Оля — ваша дочь?
Он снова задумался.
— Можно сказать и так. Если считать мою заботу о ней.
«Можно», «считать». Что они все от нее так спешат отказаться? Из-за того, что она наркоманка?
— Так все-таки можно считать или так и есть? — Честно говоря, зачем мне это, я сама не знаю, но нужно же было его как-то разговорить.
— Маша, не кажется ли вам, что все вопросы, которые вы задали, вас ни в коей мере не могут касаться?
— Мне не может быть безразлично, что связано с моим мужем.
— А кто ваш муж?
— Художник, о котором я сказала.
— Но почему вы пришли ко мне спрашивать о вашем муже? Уж куда ни шло, если бы я был женщиной, и то. А так…
— Зато ваша жена или ваша знакомая, Мишель, что-то знала и хотела мне рассказать.
— Ну так вы и спросите у нее, тем более если она сама хотела вам рассказать.
— Но ее убили.
— Что вы сказали? — Лицо у него стало таким, каким и должно быть, когда слышишь подобное.
— А вы не знали этого?
— Кто вам сказал такую глупость?
— Не имеет значения, главное, что я это знаю.
— А у меня, знаете ли, — он поднялся со стула, — большое желание вызвать милицию и чтобы вы там задавали свои вопросы. Только то, что я мужчина, а вы женщина, не позволяет мне поступить именно так.
— Не это вам не позволяет. А то, что Мишель убили, а после этого я ее видела у вас дома.
На мой взгляд, эта моя фраза прозвучала очень глупо, но Владислав, кажется, совсем не принял ее как глупую.
— Так вы вчера все-таки были у меня дома? — спросил он.
— Да. И видела там Мишель. Она ходила со свечой и пугала прохожих.
— Каких еще прохожих? — заинтересовался он.
— Меня, например. Я проходила мимо, зашла на минутку к вам, а она меня напугала.
Владислав постоял, подумал, потом сказал:
— Вы так много наговорили всего, что я даже не понял, о чем мы говорили с вами.
— Это потому, что я только начала говорить. Дальше станет понятней.
— Надеюсь. И даже больше — уверен, что и у меня к вам будут вопросы. Подождите одну минутку, я сейчас вернусь.
Он вышел, а я осталась сидеть на диване.
Да, наговорила я много и ничего толком не спросила.
Так нельзя себя вести. Но я не виновата, потому что, во-первых, я женщина, а во-вторых, мне плохо, а всегда когда это соединяется — женщина и что-то плохое, — то ничего хорошего из этого не получается.
Он вернулся минуты через две.
— Мы с вами не понимаем друг друга, Маша, — заговорил он, еще не успев закрыть за собой двери. — Я, кажется, нашел способ, как нам попытаться договориться друг с другом и понять друг друга.
— Пытаться договариваться нам не о чем. Да и понимать тоже нечего. Мне нужно только узнать кое-что.
— Именно это я и имел в виду. — Он подошел ко мне почти вплотную. — Просто мы с вами поговорим в другом месте. И там, я уверен, все встанет на свои места.
Я хотела спросить, что именно встанет на свои места и кто их распределять будет, места эти, но он вдруг шлепнул меня ладонью по плечу. Тут я уже решила возмутиться, только невольно взглянула на то место, по которому он меня так фамильярно шлепнул.
Я увидела, что из моей руки, повыше локтя торчит игла с небольшим шприцем. Я не успела даже испугаться. Он меня резко схватил за шею и сильно прижал к себе, так сильно, что я даже запищать не могла. Я попыталась вырваться, но у него были такие руки, что удав какой-нибудь пятиметровый мог бы позавидовать. Тело мое стало легким-легким, кажется, если бы он не держал меня, я бы улетела к потолку и болталась там, как воздушный шарик. Только все это я чувствовала недолго, потому что скоро совсем ничего не стала чувствовать.
