Он снова похлопал глазами и заулыбался.
В том, что он меня узнал не сразу, ничего удивительного не было. В прошлый раз, когда я приезжала сюда, я была одета немного по-другому: не в джинсах и кофточке, а в платье, пусть сшитом и не на заказ, но которое я сама выбрала и купила себе в Париже; на мне были туфли на высоком каблуке, так что ростом я была даже выше этого Коли; волосы у меня тогда были уложены, и макияж был не такой простенький.
Коля вежливо заулыбался, но сказал:
— Вообще-то он, кажется, уже спит.
— Коль, тогда попробуй его разбудить, он мне очень нужен.
Коля подумал пару секунд и открыл дверь, пропуская меня, а потом сказал, сделав голос чуть озабоченным:
— Машину я загоню.
— Не надо, — не согласилась я, — я ненадолго.
Коля закрыл дверцу в воротах и пошел проводить меня к дому.
Я осталась ждать в комнате на первом этаже, а Коля быстро пошел к лестнице на второй этаж.
Вернулся он минуты через три-четыре.
— Он сейчас спустится, — сообщил мне Коля и вышел из комнаты.
Феликс появился минут через пять после Колиного доклада.
— Машенька, — заговорил он, поправляя халат и приглаживая лысину, наверное, ему приснилось, что он молодой и лохматый. — Что случилось? Как ты очутилась здесь?
— Приехала на машине, — сообщила я ему то, до чего он сам не смог додуматься.
— А сколько времени? Я даже не посмотрел на часы. Что у тебя?
— Несколько вопросов, Феликс.
— Что-то серьезное?
— Да.
— Я слушаю тебя.
— Первое, что я хочу узнать, сколько ты заплатил Вадику, чтобы он переспал со мной? — начала я сразу, без Предварительной подготовки, не прокручивая увертюру, чтобы Потом открыть занавес.
— Что за ерунда, Маша?
— В общем-то, конечно, это ерунда, но я не хочу, чтобы на мне оставался долг.
— Маша, ты можешь говорить серьезно?
— А кто тебе сказал, что я шучу? Или ты таким способом решил мне сделать подарок. Но, Феликс, я еще не в том возрасте, чтобы мне делать именно такие подарки.
— Маша, ты приехала в половине третьего ночи, чтобы говорить какие-то глупости, если не сказать, что гадости.
— А говоришь, даже не взглянул на часы. Хорошо, еще один вопрос: кто тебя просил, чтобы ты сделал такой заказ для меня?
— Маша, еще раз повторяю, я не собираюсь разговаривать на такие идиотские темы.
— Еще один вопрос, Феликс. Где Сергей?
— Какой еще к черту Сергей?
— С которым я познакомила тебя полгода назад и по поводу которого ты мне говорил, что это талант и даже гений. Меня, правда, не это волнует, меня волнует, где он.
— Откуда я могу знать, куда пропал твой гений?
— Феликс, еще раз вернусь ко второму вопросу. Я знаю, что какая-то женщина заплатила Вадику через тебя. Кто это?
— Маша, была бы ты мужчиной…
— Я бы тебе сказала спасибо. Но вот женщин удовольствия иногда заставляют раскаиваться, поэтому не жди от меня благодарности. Кто это была? Мишель?
— Какая еще Мишель?
— Только не надо говорить, что ты не знаешь никакую Мишель.
— В три часа ночи всех своих знакомых трудно вспомнить.
— Но ты не можешь не помнить человека, который просил тебя заплатить Вадику. Такие просьбы не часто делаются.
— Еще раз могу повторить, Маша, что я тебя просто не понимаю.
А я поняла, что сделала глупость. Феликс — не Вадик, и, как Вадика, я его не смогу напугать игрушечным пистолетом.
— Феликс, ты знаешь Олю?
— Какую еще Олю? Их много на свете, всяких Оль.
— Оля, она говорит, что Мишель ее мама, но ненастоящая. Только не повторяй снова, что не знаешь Мишель.
— Женщин с таким именем тоже немало.
— Не в Москве. Здесь их не так уж много.
— Допустим, знаю. И что ты хочешь сказать?
— Ее убили, вчера вечером.
— Кого убили?!
— Мишель.
Феликс быстро, с руками, засунутыми в карманы халата, прошелся до окна и, вернувшись на прежнее место, встал передо мной, как будто он был не у себя дома, а на сцене театра, и показывал зрителям, как ошеломила его новость.
— Маша, это шутка такая? — почему-то строго спросил он меня.
— Феликс, это правда такая.
— Откуда ты это знаешь? Как это случилось?
— Откуда я знаю, не имеет значения. А как это случилось, я не видела.
— Причин и поводов, конечно, для такого конца ей хватало, — задумчиво, как это делают артисты в театре, проговорил Феликс, по-моему, он вообще, после того как выделил деньги на постановку спектакля, стал считать себя великим актером, скорее всего трагиком.
