В этот же вечер Элла уехала из лагеря. А позже пропал егерь. Я не стал допытываться, что с ним стало. Знал только, что он погиб при весьма странных обстоятельствах. Я с ожесточением гнал мысль о том, что стал невольным виновником его смерти. Но она снова и снова вползала мне в душу, вызывая чувство стыда, угрызения совести и подспудный суеверный страх.
Неудовлетворенное мужское чувство возвращало мои воспоминания к заброшенной баньке. Сколько раз, задыхаясь в сладострастном сне, я видел зовущую обольстительную Эллу у чана с теплой родниковой водой. В память врезалась каждая черточка ее лица, каждый изгиб ее тела. Но проклятье! Каждый раз, когда я пытался прикоснуться к ней, появлялся егерь. Таинственная история исчезновения сделала его образ зловещим и мрачным настолько, что, увидев его во сне, я каждый раз просыпался с криком и потом до самого утра мучался в постели, желая и боясь уснуть. Я ждал его мести, но был не готов ее принять, потому что начатое с Эллой не успел довести до конца.
И вот эта записка! Я обнаружил ее на письменном столе в своей закрытой на ключ комнате. Как она могла сюда попасть? Это возбудило подозрения. Никто, кроме Эллы и егеря, не знал о заброшенной баньке. Егеря не было в живых, это я знал определенно. Значит, записку могла написать только сама Элла? Нет, что-то здесь было не так.
Прежде чем отправиться в эти дебри, на стоянку, покинутую лагерем, я несколько раз решал для себя ни в коем случае этого не делать. Но стоило немного расслабиться, дать волю воображению, как передо мной возникало страстное, обжигающее воспоминание, которое мучало меня по ночам, и я понимал, что приеду сюда несмотря на все дурные предчувствия.
Может быть Элла, подобно мне, мучается НЕСВЕРШИВШИМСЯ. Может быть ее так же, как и меня, влечет к этой теплой родниковой воде, сладкому запаху папоротников и дурмана, — говорил я себе, стараясь унять одолевавшие меня сомнения.
В конце концов я оказался здесь в условленный день и час, изнывающий от страха, неудовлетворенного желания и надежды все повторить с Эллой.
Я ожидал чего угодно. Я готов был встретить здесь пропавшего егеря, коварную западню, но никак не то, что увидел. Прекрасная лунная девушка, перечеркнула то, что было со мной прежде. Я с удивлением понял, что больше не хочу видеть Эллу. Ее кривоватые ноги, раскосые глаза, грубые плечи резко контрастировали с прекрасными формами лунной красавицы. Теперь, после встречи с ней, обладание Эллой не доставило бы мне большой радости.
Я дрожал и цепенел от восторга от одной мысли, что сейчас девушка пойдет обратно. Я не мог надеяться на обладание ею, я хотел увидеть ее хотя бы еще раз. Но она не шла. Тогда я снял обувь и, осторожно нащупывая каждый сучок, который мог предательски хрустнуть под ногами, пошел к баньке.
Чем ближе я подходил к чернеющему в кустах строению, тем громче колотилось сердце. От сознания того, что сейчас я снова увижу прекрасную девушку голой, пересыхало в горле. А что если она не одна, что если я увижу, как чужой мужчина обладает ею в баньке? Я сжал кулаки так, что ногти впились в ладони. От этой мысли кровь бросилась в виски. Для чего же еще могла идти в баньку нагая красавица.
Лишь постояв несколько минут я успокоился настолько, что смог идти дальше. Поражаясь своей змеиной ловкости, я прополз вдоль стены и оказался в убежище. Оконце светилось. Чуть дыша я прильнул к стеклу. Банька была пуста! На холодном, давно не топленном очаге стояла восковая свеча. Она горела на удивление ярко. Язычок пламени был словно вылит вместе со свечой. Но где же девушка? Она не могла исчезнуть. К баньке вела единственная, проложенная в кустах тропинка, с которой я не сводил глаз, продраться же сквозь дебри напрямик не смог бы даже человек в плотной одежде, а ведь она была совершенно нага…
Преодолевая страх, я крадучись вошел в баньку. Коснулся камней очага они были холодными. Струйки воска от горящей свечи бежали по ним, образуя причудливые узоры. Внезапно пламя свечи качнулось, горячая струйка воска змейкой сбежала вниз. Изогнувшись, она застыла белыми восковыми буквами. МЕСТЬ — прочитал я. Свеча вдруг вспыхнула ярче. Дощатая дверь баньки, заскрипев, приоткрылась. Сквозняк коснулся моего лица. Я замер. В баньке кто-то был. Огонек свечи дернулся и угас. Стало темно. Чувствуя, как подкашиваются ноги, я шагнул к скамье, осел, повалился на нее. Злым ночным глазом смотрела в оконце незнакомая звезда. Ее свет холодил мозг, причинял мне почти физическую боль. Но я не мог оторваться от нее. Я смотрел на звезду широко раскрытыми глазами, чувствуя, как вместе с этим светом вливается в меня первозданный звериный ужас.
