В декабрю свой пост оставляет Фуртвенглер, за ним последовал Пауль Гренер. В середине 1935 года со своего поста из-за «культурно-политической неблагонадежности» смещен Фридрих Малинг. Почти сразу же после этого издаваемая Малингом газета «Музыка в осознании времени» теряет свой статус «официального печатного органа немецких музыкантов». С этого момента у Имперской музыкальной палаты нет официальных печатных органов. Ее декларативные заявления публиковались в общенациональной прессе в виде «официальных заявлений музыкальной палаты». Чтобы наладить эту деятельность, в Имперскую музыкальную палату приглашают Фрица Штеге, которому предлагается должность руководителя пресс-службы. Полгода спустя Фриц Штеге вместе с Густавом Хафеманном были вынуждены покинуть свои посты. При этом подчеркивалось, что Густава Хафеманна попросили оставить свой пост в силу его болезненного пристрастия к алкоголю. Как видим, к 1936 году все «музыкальные политики первого часа» фактически лишились своей власти в рамках Имперской музыкальной палаты. После того как «по состоянию здоровья» пост Президента покинул Рихард Штраус, его место занял преклонного возраста дирижер из Ахена Петер Раабе. Сам он считался не только учеником Ференца Листа, но одним из активистов Национал-социалистической партии. Сам Петер Раабе представлял те консервативные силы, которые не делали никакого секрета из своего пренебрежительного отношения к «легкой музыке». Сам Раабе, в отличие от своего предшественника, занимался политическими делами палаты много активнее, нежели музыкальными. В частности, он сосредоточился на том, чтобы сократить количество безработных немецких музыкантов. При этом он не стеснялся проявлять упрямство и несговорчивость, которые не всегда устраивали Геббельса. Сам же министр пропаганды требовал от нового Президента музыкальной палаты проявления большей «гибкости». Эти требования совпали по времени с процессом, когда Геббельс стал сокращать влияние министерства пропаганды, предоставляя музыкальной палате все больше и больше самостоятельности в решении своих внутренних проблем.
На тот момент министерство пропаганды могло в полной мере рассчитывать на местном уровне на так называемых «городских уполномоченных по вопросам музыки». Эта должность вводилась в населенных пунктах с численностью населения более 5 тысячи человек. Уполномоченные были людьми, которые должны были координировать музыкальную жизнь своих городов, выступая в роли посредников между муниципалитетами, партией, музыкальной палатой и собственно музыкантами. В художественном отношении главной задачей была организация концертов, которые должны были проходить по образцу и подобию «центральных концертных мероприятий». В некоторых случаях должность городского уполномоченного совмещалась с постами в музыкальной палате. Так, например, Хайнц Илерт был не только организационным руководителем музыкальной палаты, но и уполномоченным по вопросам музыки города Берлина. В любом случае, до 1936 года должность городского уполномоченного по вопросам музыки была скорее почетной обязанностью, нежели официальной чиновничьей должностью.
Кроме этого в крупных городах (Берлин, Мюнхен, Гамбург и т. д.) имелись должности региональных руководителей объединений специалистов Имперской музыкальной палаты, чьи функции обычно сводились к приему музыкантов из других городов и взаимодействию в вопросах музыкального репертуара с владельцами ресторанов и кафе. Помимо всего они должны были выступать в роли третейских судей при возникновении трудовых конфликтов между музыкантами и их нанимателями. При этом, если говорить о музыкантах, работавших в ресторанах и кафе, Имперская музыкальная палата едва ли могла отстоять их интересы, так как владельцы этих заведений нередко отказывались официально оформлять трудовые договоры, что не в лучшую сторону сказывалось на жалованье музыкантов, их социальных гарантиях, и даже на исполняемом репертуаре.
Поскольку музыка считалась «основной заботой национал-социалистического руководства в сфере культуры», то вполне логичным было бы принятие «общих правил для музыкальной жизни». Но тем не менее даже национал-социалистические функционеры отмечали, что это было «очень сложно». Сложность данного процесса обосновывалась тем, что в музыкальной жизни отсутствовала контрольная система, которая могла при необходимости «изжить остаточные явления прошлого культурного разложения», которые «все еще имелись в культуре, прежде всего в танцевальной музыке и в сфере шлягеров». Распоряжение «О нежелательной и вредной музыке», которое было принято 18 декабря 1937 года, устанавливало, что вся без исключения исполняемая на территории Германии иностранная музыка должна была проходить проверку в Имперской музыкальной контрольной комиссии, которая входила в состав Имперского министерства народного просвещения и пропаганды. Имперская музыкальная проверочная комиссия начала свою деятельность в феврале 1938 года. Ее руководителем Геббельс назначил Хайнца Древеса, заместителем которого был назначен Фриц фон Боррис. Сразу же оговоримся, что Хайнц Древес возглавлял не только действовавшую при министерстве пропаганды контрольную комиссию, но и созданную при том же министерстве в мае 1940 года «Имперскую комиссию по вопросам музыкальных аранжировок». «Имперская комиссия по вопросам музыкальных аранжировок» должна была исправить ситуацию музыкального дефицита, которая сложилась в музыкальной жизни Германии после запрета целого ряда иностранных, еврейских и негритянских мелодий. В этом отношении ситуация была наиболее плачевной в опере и оперетте.
