Судя по небольшому бюсту Ленина, установленному напротив въезда, мы попали на центральную площадь, и здание перед нами - управление ЧАЭС. Влево от него уходит единое длинное здание энергоблоков, с километр, не меньше. Наша машина ныряет за главный корпус, ловко увернувшись от сдающего задом и почти воткнувшегося в нас КрАЗа со щелками-бойницами вместо окон.
- Сука слепая, - шипит Василий.
Мы во внутреннем дворе. Василий и Саша разочарованы. Путь влево, вдоль 1-го и 2-го блоков, перегорожен бетонными блоками-надолбами. Их поставили недавно, говорит Ходырев; раньше можно было проскочить чуть ли не до самого административно-бытового комплекса (АБК) ?2, где нам нужно переодеться в "грязное" (в радиоактивном смысле) сменное обмундирование, используемое для работ на станции.
Теперь блоки преграждают путь. Мы выгружаемся за главным корпусом.
Василий быстро отваливает; буквы ММ 00-02 на заднем борту ЗИЛа покачиваются на прощание. Мы идем пешком, практически бежим, до АБК-2.
Пот ест глаза. Сердце выпрыгивает из груди. Сознание невидимой, неосязаемой опасности угнетает. Немного приободряет то, что вокруг много людей, уверенных, занятых делом. Саша тоже спокоен. Сбавляет напряжение и "технологический шум", звук работающих моторов, доносящийся одновременно из разных мест. Он сливается в неразборчивый, но привычно-обнадеживающий звуковой фон. Звягинцев сноровисто налаживает дэпэшку и снимает показания на ходу. Саша и Игорь предупредили, что радиационное поле на промплощадке ЧАЭС непредсказуемо меняется в зависимости от места, времени, и направления ветра. Дозер монотонно говорит:
- Тридцать миллирентген ... Пятьдесят... Сто... Полрентгена...
Все, не сговариваясь, переходят на бег. Подгонять никого не надо.
Бетонно-серого цвета здания разной формы и, очевидно, предназначения, то идело попадаются по пути. Мы часто пробегаем под технологическими переходами, транспортерными коридорами. В тамбурах и вестибюлях многих зданий сидят и стоят люди, военные и гражданские. Многие курят, сняв респираторы. Саша поясняет на ходу:
- Отсидка. В здании фон меньше минимум в 10-20 раз, меньше пыли. Есть возможность отдохнуть, перекурить.
Я вижу, что перед каждым входом установлены невысокие корыта из нержавейки, снабженные проточной водой. Каждый, входящий в здание, ополаскивает сапоги в корыте, смывая пыль. Лихо... А куда девается зараженная вода?
Где-то неподалеку в небе, пока невидимый, работает тяжелый вертолет - свистящий звук лопастей постепенно перекрывает остальные звуки. Мы огибаем два одинаковых гребня 1-го и 2-го энергоблоков, выступающих из общего здания - они окрашены в темный цвет и легко распознаваемы издалека. Справа останкинской башней вздымается громадная бетонная труба. Солнце периодически показывается из-за зданий. Я обнаруживаю, что не могу смотреть не то чтобы на солнце, но даже в его сторону - глаза моментально начинают слезиться.
(Позже я пойму, что это один из нескольких выверенных практикой индикаторов воздействия радиации на организм. Обычно такая реакция наступает на небольших фонах).
Повернув за 2-й блок, мы упираемся в многоэтажный куб АБК-2.
Ходырев командует:
- Одеть сменку, собраться в вестибюле через десять минут.
Мы бегом поднимаемся на 5-й этаж, закрепленный за нашей бригадой.
Тяжелый запах уставшего мужицкого тела бьет в нос. К нему примешиваются резковатые запахи дезинфекции, ненадеванного текстиля, табачный дым.
На этаже негде яблоку упасть. Ходырев терпеливо проталкивается сквозь толпу, ведя меня за собой, пробиваясь в сторону окон. Там стоят металлические шкафы в два уровня, рядом - скамейки. Шум бегущей воды, пар, сырость дают знать о близости душевой.
Саша находит два свободных шкафа пососедству. В в них висит одежда, в которой я сразу узнал одиозное импрегнированное обмундирование. Эта пошлая разработка какого-то сталинского НИИ долгое время была на вооружении армии как патентованное средство для защиты от ОМП. Мы буквально плавились в нем на послеинститутских сборах, потому что воздуха оно не пропускало совсем. Его можно легко распознать по странно-сладковатому запаху пропитывающего состава, но в здешней крепкой смеси ароматов он практически неуловим.
