– Я предупреждала ваше величество, что Эпинэ обложена непосильными поборами, а управление губернатора Сабве ведет к бунту. Я не знаю, делал он это по недомыслию или с расчетом, но в том, что случилось, виновен он, и только он. Я – уроженка Эпинэ, и я остановлю мятеж, если мой король явит милость к ошибавшимся и вступится за действительно обиженных и оскорбленных. И мне для этого не потребуется армия. А теперь позвольте мне вас покинуть. Лжесвидетели и клятвопреступники – неподходящее общество для королевы Талига.
Катарина сделала реверанс королю и стремительно вышла, почти вылетела из зала.
«Le Dix des Coupes & Le Trois des Deniers & Le Huite des Bâtons»
[88]1
Два жеребца, черный и белый, сошлись в смертельной схватке. Резкий холодный ветер яростно трепал алое полотнище, и вышитые кони казались живыми и злыми. Раньше Робер Эпинэ не предполагал, что вид собственного знамени, развевающегося на башне родового замка, может вызывать ужас. Какой безумец избрал своим символом сцепившихся насмерть родичей, кто расколол поле герба на две равные части золотым зигзагом? Лэйе Астрапэ, зачем?!
Теперь Робер все чаще думал, что пегая кобыла была смертью для него и спасеньем для рехнувшейся провинции. Началось бы восстание, если б не вернулся Повелитель Молний? Повелитель… Смешно, разве можно повелевать стихиями, разве можно вырваться из лап судьбы?
– Монсеньор, – разумеется, это Никола! – Возьмите плащ.
– Не нужно, я поднимусь к себе. Пополнение прибыло?
– Да, сто двадцать три человека, двадцать три мушкета, восемь аркебуз, остальные вооружены холодным оружием.
Это значит вилами, косами и цепами. В лучшем случае арбалетами и дряхлыми алебардами.
– Устройте их и приходите с докладом.
– Слушаюсь, монсеньор…
Доложить Карваль доложит, он это любит, но оттого, что в Эпинэ уже набилось больше тысячи человек и в скором времени заявится раза в три больше, не легче. Резиденция Повелителей Молний, в отличие от заброшенной крепости на Марикьярском холме, для обороны годилась, как левретка для медвежьей травли. После Двадцатилетней войны люди собирались жить, а не драться. И жили. Даже ударившийся в великое прошлое дед – и тот не вернулся в родовое гнездо: уж больно унылыми казались каменные мешки с низкими сводчатыми потолками.
Ноги понесли Робера направо; он опомнился только у порога своей старой спальни. Она была заперта, как и комнаты Арсена, Мишеля, Сержа. Иноходец зачем-то тронул дверной косяк и вернулся на главную лестницу. Вождь восставших должен обитать в покоях Повелителя Молний, иначе не поймут. Навстречу герцогу вскочили вчерашний эконом, подавшийся в интенданты, и парочка скороспелых офицеров. Иноходец махнул рукой, отвечая на бравые приветствия, плотно прикрыл за собой дверь и рухнул в кресло. Скачка к пропасти продолжалась. Чтобы победить, да что там победить, хотя бы укусить Олларов, не хватает ни людей, ни оружия. Чтоб дать повод жечь и вешать, и того и другого более чем достаточно.
Мятежные графства задавят не осенью, так весной. Свободная Эпинэ! Как бы не так… Дорак, Савиньяк, Маллэ, Валмон, Рафиан, Эр-При и Эр-Сабве [89] и не подумали примкнуть к восстанию, да и с чего бы? Свободная Эпинэ для крестьян – звук пустой, а губернатор со своими сборщиками знает, на чьих землях дозволено буйствовать, а чьи – обходить десятой дорогой.
Иноходец в который раз уставился на карту – добротную, разукрашенную никому не нужными штуковинами вроде городских и дворянских гербов и нелепых коронованных зверей, поддерживавших надпись: «Рисовано сие смиренным магистром землеописания Гансом Клаусом Цербелем из Левенберга» . Робер до одури вглядывался в разноцветный лист в поисках выхода и не находил его. Куда денешься, не все рождаются умниками. Герцог Эпинэ готов вести в бой конницу, в крайнем случае – пехоту, но, Астрапэ шлемоблещущий, он не полководец и никогда им не станет. Только вот другого нет…
Зачем-то Робер взял грифель и надругался над творением Клауса Цербеля, закрасив восставшую область. Получившаяся клякса между Данаром, отрогами Мон-Нуар, Дораком и Кольцом Эрнани
