Алина бросила трубку и поклялась больше его не искать. Еще через неделю Алина устроилась на работу. А перед этим пошла в больницу, сдала анализы и сделала аборт. Но об этом сестра уже не знала – как не знали и родители. Алина сразу из больницы уехала на новую квартиру, которую удалось снять задешево, у знакомых. Помощи она ни у кого не просила – ни материальной, ни моральной. Если бы ее стали жалеть – она бы пришла в ярость.
Правда, мама о чем-то догадывалась. Прямо она не спрашивала, боясь, как всегда, нарваться на резкость – младшая дочка ненавидела, когда ей лезли в душу. Но иногда смотрела так странно, будто о чем-то спрашивала взглядом. Алина не отводила глаз – она отвечала таким же безмолвным взглядом, честным и недоуменным. И мало-помалу ей самой начинало казаться, что ничего не было.
«И работа-то была хреновая, я ее потеряла почти сразу! – подумала она, открывая глаза и глядя на оранжевый от света фонаря потолок. – Если бы потерпела – все могло бы наладиться. Ну родила бы. Был бы у меня теперь трехлетний ребенок. А может, и Эдька бы объявился. Москва – не сибирская тайга, можно найти человека… И ведь он знал телефон моих родителей. Только вот он меня не искал. Я была ему не нужна – с самого начала. Нет, я все сделала правильно. Все было ясно до ужаса, будто вспышкой засветили. Он меня не любил, никогда бы не женился. Попроси я о помощи – помог бы пару раз, а потом опять бы замаскировался – сбежал, забыл… И потом, куда бы я делась с ребенком? Где бы смогла работать?»
Где-то под потолком, в углу, грустно и тонко зазвенела проснувшаяся муха. Алина поискала ее взглядом и не нашла. И очень расстроилась – в этот миг она очень остро ощущала свое одиночество и была бы рада даже такой незначительной компании… Поймав себя на такой мысли, она даже испугалась.
«Не нужно думать о прошлом! – приказала себе девушка. – Иначе остается сойти с ума или признать, что я неудачница. Сейчас меня должно волновать только будущее! И прежде всего то, как вернуть долг, пока не начали начислять проценты. Господи, ну и дурак же этот Васька! И какой трус – милиции боится! Деньги собирает… Вот отдаст их каким-нибудь гадам, а потом выяснится, что можно было и без этого обойтись… Отдаст ни за что! А я останусь на бобах… И что он так взбеленился? Я же просила по справедливости – разве что не вовремя. Ну почему, почему мне так не везет?»
И она не выдержала и заплакала. Плакала Алина недолго – всего несколько минут, но ей стало немного легче. Девушка вздохнула, вытерла лицо краем простыни, отвернулась к стене и приказала себе спать.
Утро пропало. Когда Алина явилась в отделение милиции и заявила первому встреченному в коридоре милиционеру, что желает сдать оружие, тот слегка опешил. Алина с раздражением вытерпела взгляд, которым он обводил ее фигуру, и порадовалась про себя, что сегодня на ней брюки. В этом взгляде читался мужской интерес – правда, весьма настороженный.
– В каком смысле – сдать? – переспросил он наконец. – Оно у вас откуда?
– Да я сама бы желала знать. Мне его подкинули.
– Это детей подкидывают, – заметил он. – Покажите-ка.
Она показала пистолет, осторожно приоткрыв сумку. До этого момента он, казалось, не верил ей. Узрев оружие, милиционер осторожно взял Алину под локоть и провел ее в комнату в дальнем конце коридора. Там по клавишам «Ундервуда» изо всех сил лупил светловолосый парень в штатском. Услыхав, что девушка принесла найденный пистолет, он эффектно ударил по клавише пробела и тоже уставился на Алину. Та возмущенно пояснила:
– Я его не находила, мне его кто-то подкинул. Прямо в сумку!
Она поставила сумку на стол и попросила вытащить оттуда эту гадость. В первую же минуту выяснилось следующее – пистолет не заряжен.
– А пули-то где? – игриво поинтересовался юный блондин.
– В глаза не видала, – Алина перетрясла сумку, ожидая, что где-то на дне окажутся и пули. Но нашла только патрончик со сточенной помадой.
– Ну ладно. Пишите заявление.
И она села писать. Ей давно не приходилось этого делать от руки – привыкла к компьютеру. Дело шло медленно. Алина нервничала, не зная, с чего начать? С момента обнаружения оружия? Но тогда все будет совершенно неясно.
