Через два дня вышли на работу в свою лабораторию. Как будто ничего и не было.
Георгия Викторовича обнаружили довольно быстро. Смотрим, сидит здоровый черный кот возле компьютера и по клавиатуре стучит. Мы чуть в осадок не выпали. Петушков в простой письменной форме рассказал нам о своих и директора злоключениях. Оказывается, в таймере предохранитель перегорел, вот они назад и не вернулись. Я было пошел предохранитель поменять, но Вяземцев меня остановил:
— После всего произошедшего не вижу необходимости их возврата к нормальной человеческой жизни. Пусть в котах походят, мышей половят.
Тут в лабораторию забегает Светлана Ивановна и кричит:
— Побегайло рожает!
И точно. Пока мы рассуждали, кошка Лушка принесла несколько маленьких симпатичных котят (которых через месяц пришлось продавать трем офицерам спецназа ГРУ на Птичьем рынке).
Жизнь продолжалась.
Часть 3. Философские беседы под Строгинским мостом
И мы пошли в гости к Степану Ильичу Безуглову. Необходимо было осмыслить все произошедшее с нами. Только бывший профессор Московской консерватории, а ныне городской сумасшедший мог дать истинную оценку нашим действиям. Вяземцев, несколько раз за прошедший год заглядывавший в гости к Степану Ильичу, можно даже сказать, подружившийся с ним, показал нам место его обетования — большую деревянную бочку, оставленную строителями под Строгинским мостом. В точно таких сооружениях мы жили во время лесозаготовки на Печоре.
Степан Ильич, стоя на берегу Москва реки, читал вслух стихи Сергея Есенина: «Задымился вечер, дремлет кот на брусе. Кто-то помолился: «Господи Исусе». С проходящего мимо прогулочного теплохода кинули в сторону бывшего профессора пустую бутылку из-под «Пепси». Мы поздоровались. Степан Ильич, учтиво поклонившись в ответ, палкой ловко выловил из воды бутылку и положил ее в большой черный мешок.
— Уменьшаю количества зла на планете по мере возможности, — как бы извиняясь, сказал он. — Что привело вас сюда вновь, молодые люди. Как идет работа по переустройству общества?
— Если честно, Степан Ильич, то общество перестраиваться никак не желает. «Джони Уокер» будете? — я достал из сумки бутылку виски.
— Что-то офицеры в нашей стране стали хорошо зарабатывать, — съязвил профессор. — Впрочем, не будем считать деньги в чужом кармане. Пройдемте в дом. Накроем стол, и рассказывайте все по порядку.
Бутылка опустела быстро. Степан Ильич с любопытством смотрел на нас.
— Вся беда в том, молодые люди, что вы принадлежите к замкнутой военной касте. У вас отсутствует широта мышления.
— Как это? — обиделся Вяземцев.
— Очень просто. История знает немало примеров, когда даже гениальные военные совершали просто непростительные, «детские» ошибки. Вот, возьмите Кутузова. Зачем он решился принять бой на Бородинском поле?
— Как это зачем! Чтобы разбить Наполеона.
— Сейчас. Ситуация диктовала продолжить отступление. Бородино ни в тактическом, ни в стратегическом плане не помогло нашим войскам. Только уйму народа положили, да Лермонтов неплохие стихи написал. Вот вы, майор Угаров, на кой черт посвятили в свои планы Петушкова? А еще офицер ГРУ! Любое открытие человек использует как для прогресса, так и для уничтожения другого человека. Хотите узнать, почему я, бывший профессор консерватории живу в бочке под мостом? — и, не дожидаясь нашего ответа, Степан Ильич начал рассказывать. — Мои родители были известные музыканты. Папа — дирижер симфонического оркестра, мама — известная оперная певица. Естественно, они мечтали, чтобы я, единственный ребенок в семье, пошел по их стопам. Но так уж судьбе было угодно, что я от рождения не обладал музыкальным слухом. Для родителей это известие стало большим ударом, и они начали действовать. Благодаря большим знакомствам в музыкальном мире им удалось устроить меня в консерваторию на отделение музыкальной критики. Так я дослужился до профессуры. Хотя с детства мечтал стать водителем такси.
Надо сказать, что мои предки по отцовской линии были из старинного дворянского рода, и у нас имелся небольшой домик (все, что осталось от усадьбы) в Тверской области, каким-то чудом уцелевший в бурных революционных событиях. Однажды я, ремонтируя погреб, нашел небольшой стальной сейф, замурованный в стенку. Немало помучившись, открыл его и обнаружил бутылку старого французского вина и рукопись, автором которой был мой прадед. Этот сейф и сейчас у меня.
