Слово за слово – и они поссорились, впервые за последние годы. В гробовом молчании дошли до ближайшей станции метро и так же молча добрались до дома.
* * *
10 мая, в последний из трех выходных дней, Максим Крамарев поехал к отцу. Виталий Андреевич постоянно жил на даче, отношения со второй женой у него были плохими, и они давно уже жили отдельно. Жена осталась в городской квартире, помогала дочери, сидела с внуками, а мужа никогда не навещала и, насколько понимал Максим, радовалась тому, что вообще его не видит. Однажды по просьбе отца Максим ездил к ней, передавал какие-то документы и остался выпить чаю, вот тогда и услышал он из первых уст, каким невыносимым стал Виталий Андреевич с возрастом и как надоел он своей жене непрекращающимся нытьем о всеобщей несправедливости современной жизни в стране. У отца, оказывается, были большие амбиции, он хотел делать карьеру, суетился, интриговал, подсиживал, наушничал, собирался стать большим начальником или в профессиональной сфере, или по партийной линии, ему было в общем-то все равно, лишь бы иметь власть и прилагающиеся к ней атрибуты – отдельный кабинет, служебную машину и продуктовые пайки. В конце концов Крамарев-старший сделал ставку на партию, а ее взяли и запретили как раз в тот момент, когда уже все, казалось, было на мази и он вот-вот должен был стать освобожденным секретарем парткома крупного предприятия в Москве. После этого все пошло наперекосяк, потому что он так увлекся партийной карьерой, что упустил возможности профессионального роста, а наука и техника тем временем ушли далеко вперед, и догнать, наверстать упущенное он уже не сумел. Пришлось дотягивать до пенсии рядовым инженером и в шестьдесят лет уйти с работы.
Теперь Виталий Андреевич жил на даче и коротал время написанием мемуаров о советской власти. Максим как-то попросил почитать уже написанное и пришел в ужас от корявости языка и скудости мыслей. Это никто никогда не напечатает, потому что это скучно и очень тенденциозно, в тексте нет ничего, кроме самолюбования и подтасовки фактов таким образом, чтобы сам Виталий Андреевич выглядел молодцом.
Родители Максима развелись, когда мальчику было полтора года. Мать всегда говорила, что сама ушла от отца, но Максим до определенного момента в это не верил. Поверил он только тогда, когда узнал отца поближе и познакомился с его второй женой. Виталий Андреевич много лет сыном не интересовался, только алименты переводил, а два с лишним года назад неожиданно объявился и стал настойчиво советовать сыну пойти в политику, потому что власть, как он говорил, – это главное достижение в жизни настоящего мужчины. Отец обладал несомненным даром убеждения, потому и сделал в свое время «почти карьеру», и Максим повелся на эти разговоры, которые показались ему правильными, справедливыми. Он и сам не заметил, как попал под влияние отца. Максим Крамарев начал активную работу по продвижению себя в депутаты, а отец давал ему советы и строго спрашивал отчет по каждой мелочи. Максима это и смешило, и нервировало, он давно отвык отчитываться перед кем бы то ни было, но, с другой стороны, он не мог не признавать, что отец очень часто говорит дело и в людях разбирается.
Он еще только подошел к калитке, а Виталий Андреевич уже спешил ему навстречу, бодро спускаясь с крыльца.
– Сынок, наконец-то! Я так соскучился по тебе! Дай-ка я на тебя посмотрю.
Отец внимательно оглядел сына, и лицо его расплылось в довольной улыбке.
– Ты очень хорошо выглядишь, и костюм сидит отлично, и стрижка тебе идет. Это новая, да?
– Да, – чуть смущенно признался Максим, – имиджмейкер посоветовал сменить прическу. Ты считаешь, меня удачно постригли?
– Очень, сынок, очень удачно! И вообще, ты такой молодец, такой умница, я нарадоваться на тебя не могу. Ты один меня понимаешь, я с тобой душой отдыхаю.
Они вошли в дом, Виталий Андреевич бросился накрывать на стол, они перекусили, попили чаю, потом Максим неторопливо и подробно рассказывал о том, что делается в его предвыборном штабе, а отец то и дело хвалил сына и восхищался его умом, талантом и организованностью. Максим таял, как растаял и тогда, когда отец вдруг объявился после стольких лет глухого молчания. Мать была строгой и суровой, даже жесткой, она никогда не хвалила сына, только требовала быть еще лучше, еще старательнее, еще умнее, еще успешнее, а мальчику так не хватало любящего родителя, потому что Максим был уверен, что любовь – это мягкость, доброта и всепрощение, а вовсе не стремление сделать лучше для того, кого любишь. Ему казалось, что раз мать его не хвалит, значит, она им все время недовольна, а коль недовольна, стало быть, не любит.
