с зеленкой и бинт. – Что-то у меня голова начала кружиться…
– Очень уж ты восприимчивая, из-за пореза так себя накрутить…
Повозившись немного с бинтами, Валерий закончил перевязку и убрал
медикаменты. Оставив на столе немытую посуду и остатки макарон по-
флотски, он взял с подоконника газету и ушел в зал. Ия с трудом присела на
край стула и почувствовала в теле неимоверную тяжесть – казалось, что ноги
стали весить в десять раз больше, чем весили раньше, а руки и вовсе
невозможно было поднять. Аппетит, гнавший ее еще час назад с работы
домой, исчез напрочь, осталось только одно желание – добраться до подушки
и уснуть. Вот только ее почему-то начало знобить, но совсем скоро дрожь
ушла на задний план, сознание заволокло туманом. «Надо бы убрать со стола,
– проскочила здравая мысль и тут же улетучилась, – ну да ладно, завтра…
уберу…». Ия кое-как поднялась на ноги и поплелась в спальню. Тело
заволокло теплым одеялом, мысли потекли неторопливо и исчезли совсем…
***
– У вашей жены были жалобы на сердце?
– Вы меня уже третий раз об этом спрашиваете! – Валерий раздраженно
уставился на следователя. – Вы что, не понимаете, в каком я сейчас
2
состоянии? Два дня назад мне сообщили, что скончалась моя самая близкая и
любимая женщина, а вы все никак от меня не отстанете! Да могу я, в конце
концов, заняться делами, а не просиживать с вами попусту? Между прочим,
я еще не всех родственников обзвонил, друзей не собрал… Вы мне не
сегодня-завтра Иечку отдадите, а я не подготовил ничего!
Следователь молча переложил ручку с одного конца стола на другой,
взглянул исподлобья, явно чем-то озадаченный.
– Понимаете, – казалось бы, нехотя начал он, – по предварительному анализу в
смерти вашей супруги нет ничего противоестественного: неожиданно
оторвался тромб, закупорил сосуд… В общем, такое иногда случается, даже у
молодых людей. Но кое-какие детали мне все еще не ясны. Вот отсюда и
выплывают вопросы, ответы на которые можете дать только вы.
– Я вам ответил: жалоб особых не было, вернее, иногда они возникали – ну,
выпьет таблетку, поспит и снова все в порядке! Да какие еще могли быть
жалобы? Ей и тридцати лет еще не исполнилось!
– Вот и я о том же…
Максим Римский поднялся из кресла, прошел несколько шагов в
сторону двери, резко притормозил. Это вполне рядовое дело его попросил
проверить непосредственный начальник, заявив, что все вроде как чисто, но
для галочки проверить надо. Максим изучил бумаги, сверил все отчеты и
экспертизы, даже не поленился съездить в лабораторию: да, все везде
записано верно и выглядит совершенно однозначно, но почему-то эта еще
совсем молодая женщина и ее неожиданная кончина никак не выходили из
головы. Чувство беспокойства не покидало его в течение дня, и даже ночью,
что случалось крайне редко. Да еще этот инфантильный мужичок, так
называемый муж, ничего конкретного не мог рассказать, такое ощущение
складывалось, что и не муж он вовсе, а так, мимо проходил. Даже на рядовые
бытовые вопросы пожимает плечами – ничего не знаю и знать не хочу. Нет,
он конечно рассказал, что они с супругой в тот день виделись утром, и
выглядела она совершенно нормально, затем весь день они не пересекались,
так как работают в разных концах города и, наконец, встретились вечером
уже дома. Поужинали и легли спать. Здесь случилась первая заминка:
патологоанатом не обнаружил в желудке погибшей следов съеденного ужина.
Тогда заботливый супруг вспомнил, что погибшая Коханова все-таки не
принимала перед сном пищу – она порезала руку, расстроилась и предпочла
лечь спать на голодный желудок. В том, что жена не ужинала, он был уверен:
утром на кухонном столе он самолично обнаружил остатки своей вечерней
трапезы и – о ужас! – немытые тарелки.
Что касалось поврежденной кисти, о которой муж все-таки поведал кое-
какие подробности, интереса у медработника она не вызвала – обычная
ссадина, от которой почти не осталось следа. А вот следующим утром
Валерий все же забил тревогу: пришла пора завтракать и бежать на работу, а
супруга продолжала спать, мало того, она даже не поставила на ночь
будильник, и по ее вине Валерий сильно опаздывал. Собираясь высказать
