– Увидела? – растерялась Надежда.
Сложный вопрос и был темой их сегодняшнего занятия.
– Ты когда-нибудь видела море? Ты видела закат на море?
– Да.
– О чем ты думала в тот момент?
– Тогда?
– Да.
– Я думала: лайк. – Девушка криво улыбнулась. – Именно так.
ГИПЕР: Больше жизни – больше лайк!
– Тот закат никогда не повторится, – медленно произнес Иван. – Будет другой, но не тот же. В другом море или для другой тебя. Тот закат, который ты видела, уже не вернуть. Тот закат – часть твоей жизни, может, маленькая часть, но очень важная, потому что никогда не повторится. Тот закат уникален, а потому вспомни, что ты чувствовала? О чем думала?
– Я все рассказала, – вздохнула Надежда. – Тогда я была такой.
– Тогда придумай мне мысли, что прятались под лайком.
– Придумать?
– Расскажи, о чем бы ты хотела подумать в тот миг? – Иван вскочил на ноги. – Представь себя тогда! – И вновь уселся рядом с Надеждой, взял ее за руку. – Вспомни: море тихое, словно нарисовано под постепенно чернеющим небом. Шум прибоя едва различим, потому что волны не накатывают, а едва доползают до берега… Скажи, какой был пляж?
– Песок. – Девушка улыбнулась. – Белый-белый песок.
– Еще.
– Очень мягкий на ощупь. Словно пыль.
– Еще.
– Я не знаю! – Она почти разозлилась.
– Еще!
Несколько мгновений Надежда яростно смотрела на Ивана. Он подумал – взорвется. Уйдет. Но девушка справилась.
– Он оставался белым даже ночью!
И полукрик прозвучал песней.
– Очень хорошо, – прошептал Иван.
– Небо становилось черным, горизонт еще был красным, а песок оставался белым. – Надежда провела рукой по волосам. – Я видела эту красоту. Я могу рассказать о ней. – Секундная пауза. – И я хотела, чтобы в море появилась большая лодка. Олдовая.
– Старинная, – поправил ее Иван.
– Да, старинная, – согласилась девушка. – С такими…
Неуверенный жест рукой.
– Парусами? – подсказал Иван.
– Цвета заката.
– Какого цвета?
– Красными.
– Может, алыми?
– Это какими?
– Удивительными.
Несколько мгновений Надежда недоуменно смотрела на Ивана, а затем, поняв, кивнула:
– Тогда, да – алыми.
И подавила желание добраться до «общаться» и отыскать в архиве фотографию старинного корабля под парусами удивительного цвета – она представила его во всей красе.
– Лайк, – тихо-тихо сказал Иван, и они улыбнулись дурацкой шутке.
Игорь Вереснев. Здравствуй, МИR!
«Файрик» закончился у всех одновременно. Я понял это, когда Сейлор вырвала у меня из рук банку, приложилась к ней жадно и тут же взвыла от досады. Повернулась к Марьяше, но та, запрокинув голову, тоже вытряхивала на язык последние капли.
– Вот жопа!
Сейлор размахнулась так, что едва не задела меня по зубам, швырнула банку в стоявшую неподалеку урну. Не попала. Банка стукнулась о край урны, звякнула, отлетела на газон.
– Зачем соришь? – поинтересовалась Марьяша.
– Достало!
Марьяша неодобрительно покачала головой.
– Сорить нехоро…
– А я говорю – достало!
Сейлор зло сжала губы и запулила вторую банку. И опять не попала. Теперь на газоне валялись два «файрика». По мне, так пусть бы и лежали. Даже красиво – черно-алое на ярко-зеленом. Завтра утром джумши все равно уберут.
Но Марьяше такой натюрморт не понравился – подвинутая она на биологии, экологии и прочей фигне. Встала, неторопливо продефилировала к урне, опустила в нее свою баночку. Затем шагнула на газон, наклонилась. Юбка – то, что Марьяша носит в качестве юбки – вздернулась, демонстрируя округлую, успевшую загореть в солярии попу и сверкающе-белую полоску трусиков. Сейлор хихикнула, а я ощутил, как становится тесно в ширинке.
Марьяша выпрямилась, сделала еще шаг, наклонилась за последней банкой. Хе, оказывается, не одни мы любуемся представлением. Проходивший по аллее дядька, воровато косясь в нашу сторону, ловил попку Марьяши экраном айфона.
– Эй, педак, ты что там вытворяешь? – окликнул я его.
Дядя сунул айфон в карман, заспешил прочь. Успел сделать пару снимков или нет? Догонять, проверять мне было лениво.
Мне, но не Сейлор. Девушку как ветром с лавки сдуло.
– Ах ты, педофил долбаный! Ты какого хрена на мою подругу зырил?
В три прыжка она догнала не в меру любопытного дядю, ухватила за рубашку. Тот дернулся, пытаясь высвободиться, но Сейлор вцепилась, что репей. Хоть и тощая, как щепка, и росточка среднего, но отчаянная!
