Лейтенанта он увидел почти случайно, когда немцы уже выдохлись и покатились назад, прикрываясь уцелевшими танками. На Стрельченко навалился рослый красномордый ефрейтор. Кряхтя от натуги, он пытался задушить лейтенанта голыми руками. Капитан вскинул винтовку и выстрелил в стриженый багровый затылок.
– Спасибо, – прокашлял Стрельченко, сбрасывая с себя труп.
– Держись ближе ко мне, – приказал капитан. – Переброска должна скоро…
Пуля ожгла ему правую лопатку. Строгачев упал на колени, удивленно раскрыв рот, а в следующее мгновение уже повалился на бок, захлебываясь кровью из пробитого легкого.
– Капитан! – крикнул Стрельченко, подхватив его голову. – Капитан!
Строгачев с трудом разлепил веки. Перед глазами все плыло, серое небо вращалось по кругу.
– Ты был… прав, – прохрипел капитан, выплевывая черные сгустки. – Жизнь… это… Это классная штука… Когда… ты можешь ее… потерять… Это…
– Вы не умрете, – пообещал Стрельченко, – нет. Держитесь. Я соврал – у меня есть маяк, через минуту вы будете дома.
Лейтенант вытащил из кармана зажигалку, раскрыл ее и вложил в руку Строгачева.
– Нажмите, – сказал он, – и вас выдернут отсюда.
Капитан положил палец на кнопку маяка, и второй рукой цепко обхватил запястье лейтенанта.
– Ты… пойдешь со мной, – приказал он.
Лейтенант замотал головой:
– Нет. Пожалуйста, нет. Вы снова все решили за меня. Я же хочу простого права – решать самому.
– Здесь для тебя только смерть! – сказал капитан. – Понимаешь? Смерть!
– Смерть всегда рядом с жизнью, капитан, – ответил Стрельченко. – Кто не борется – не живет. Кто не живет – не может и умереть.
– Закон, – сказал капитан слабеющим голосом. – Устав… Я должен…
– Чаю будете? – спросила Мария. – У нас особый, с мятой. Очень вкусно.
– Ну что ты спрашиваешь? – перебил капитан. – Поди поставь. Присаживайся, сержант, – пригласил он.
– Младший лейтенант, – с улыбкой поправил гость, усаживаясь в кресло. – Уже три недели.
– Ну что ж, поздравляю, – сказал капитан. – Я тут окопался, понимаете, как на необитаемом острове. До меня и хорошие новости доходят в самую последнюю очередь. А плохие не доходят вовсе.
– Так ведь наша работа в том и состоит, чтобы плохих новостей было как можно меньше. Верно, Иван Сергеевич?
– Верно, – согласился капитан. – Так вы мне привезли только хорошие?
– Исключительно, – улыбнулся гость. – С какой начать? С хорошей или замечательной?
Капитан поправил перевязь, на которой висела правая рука, и пожал плечами.
– Даже и не знаю. На ваш выбор.
– Ну, тогда я начну с главного. Отныне вы больше не капитан, а подполковник.
– Это и вправду замечательная новость, – улыбнулся Иван Сергеевич. – За нее можно выпить и что-нибудь покрепче чая.
– Это еще успеется, – кивнул гость. – А теперь вторая новость. Нашу миссию сочли выполненной, комиссия Комитета закрыла дело.
– Как это – «закрыла»? – переспросил Иван Сергеевич. – Значит, Стрельченко все-таки нашелся?
Гость покрутил в руках форменную фуражку, сбивая с нее щелчками несуществующие пылинки.
– И да, и нет. Комиссия отклонила запрос о задержании. В связи со смертью обвиняемого. Лейтенант Стрельченко, если вы помните, умер от туберкулеза в лагере для военнопленных «Цайтхайн», близ Якобсталя. По последним данным архивного отдела, он и наш нарушитель – одно и то же физическое лицо. Это значит, что служба охраны ПВК так и не смогла на него выйти до попадания в плен. План о проникновении в концлагерь для возвращения нарушителя отклонен, как сопряженный с чрезмерным риском. Обвиняемый умер. Дело закрыто. Кстати, Александр Поповцев, задержанный нами как рядовой Кирюхин, скрылся от надзора после курса психокоррекции.
– Думаете, рецидив? – спросил Иван Сергеевич.
– По неподтвержденным данным – да, – кивнул гость. – У нас только на этой неделе восемнадцать пробоев ПВК. Бегут, словно крысы с корабля.
– С тонущего корабля, – поправил подполковник.
– Полагаете, республика где-то дала течь? – холодно спросил гость.
– Неважно, что полагаю я, – ответил Иван Сергеевич. – Так полагают они.
Подполковник поднялся, придерживая перевязь, и подошел к окну. В саду моросил мелкий и нудный осенний дождь. Водяная пыль на стекле собиралась в мелкие капли. Мелкие капли сливались в крупные, начиная сползать вниз под собственной тяжестью, поглощая по пути другие, пока не сливались в неудержимо бегущие струи.
