Сергей Тимофеевич снова хмыкнул и на сей раз не стал прятать улыбку от правнука. Да уж, ну как можно не мечтать стать таким вот Тимати, фиолетово-радужным и со стразами-то?.. Кавайно же.
– А знаешь, твой прапрадед, мой отец, в честь которого ты и был назван, круче тачку имел.
– Чего-о? – удивился Тимофей. – Как это? Круче «Бентли»? Какую?
– «Т-34», – подмигнул Сергей Тимофеевич. – Слышал о такой?
– Нет, – мотнул головой правнук. – А это чье производство? Немцы, «Майбах»?
– Нет, наше, русское.
– А-а-а, «Рено-ВАЗ», что ли… – разочарованно протянул Тимофей. – Ну, ты, дед, и сказанул: лучше. Наши не могут лучше. Единственное, что они могут, так это клепать дешевые мыльницы для нищих!
– И тем не менее, принято считать, что это был лучший танк Второй мировой войны.
– Второй мировой, тю… – правнук презрительно искривил губы. – Нашли чем гордиться. Тоталитарно-религиозные клики Востока и Запада в борьбе против демократий угробили десятки миллионов жизней…
– Вот, значит, как вам Великую Отечественную преподают… – задумчиво протянул Сергей Тимофеевич.
– Кого? – не понял правнук.
– Ну, Великую Отечественную войну.
Тимофей наморщил лоб.
– А когда такая была?..
Сергей Тимофеевич едва не поперхнулся, но тут в гостиной снова объявилась невестка:
– Тимочка, твой прадедушка устал, не беспокой его, иди в свою комнату, – заботливо проворковала она, – и вообще, ему скоро домой ехать, надо отдохнуть перед дорогой…
– Ба, ну я же сколько раз просил, я – Тимати! – вспыхнул тот.
– Да-да, хорошо, я поняла, Тимати, все ясно, – закивала Ника, выпроваживая правнука, а затем закрыла дверь и повернулась к Сергею Тимофеевичу. – Папа, – с этаким придыханием произнесла она, демонстрируя повышенную степень раздражения, – папа, я вас прошу: не морочьте мальчику голову. Я знаю, вы упрямы как… в общем сильно, но если мальчик в школе ляпнет что-то, что вы считаете правильным, ему могут повысить индекс социальной агрессии. А сами знаете, чем это чревато. Вы хотите, чтобы перед вашим правнуком закрылись двери наиболее престижных учебных заведений?
– В мое время, – сварливо огрызнулся Сергей Тимофеевич, – в престижные учебные заведения принимали тех, кто обладал необходимым уровнем знаний, а не по какому-то там индексу социальной агрессии.
– А в мое – тех, кто мог заплатить за обучение. Но каждому времени – свои законы. И сейчас они такие, – парировала невестка. – Так что если вы не хотите проблем своему правнуку, то не морочьте ему голову. Сейчас у Евроазиатского сотрудничества такая политика в области образования: максимально обходить кризисные моменты истории, которые могут возбудить взаимную агрессию различных групп населения. Люди устали от войн и всяческих иных подобных кризисов.
– Тогда, может, вообще историю изучать не стоит, – рассердился Сергей Тимофеевич, – эвон в мое время кто-то посчитал, что из пяти тысяч лет письменной человеческой истории было меньше двухсот, когда в мире хоть где-нибудь кто-то не воевал.
– Может, и вообще не стоит, – отрезала невестка, – но это не мне решать. А вас я еще раз прошу – не портите мальчику жизнь!
Вечером, уже у себя в избушке, Сергей Тимофеевич вытащил награды отца и разложил на столе. Пять медалей – «За боевые заслуги», «За отвагу», «За взятие Будапешта» и две юбилейных и два ордена – «Слава» военных лет и полученный тоже к какому-то юбилею «Отечественной войны» II степени. Про боевые награды он знал все. Отец много рассказывал ему о войне. У них с отцом это называлось «быль». Точно так же и Сергей Тимофеевич потом рассказывал о войне и сыну. А вот с внуком он уже так не общался. Когда тот родился, сын жил далеко, в Австралии и на родину вернулся только во время кризиса 2017 года, когда там стало совсем плохо. Здесь же было хоть и тоже не ахти, но терпимо… Ну а правнука, как выяснилось, все это уже совершенно не интересует…
Посидев так некоторое время, он достал коммуникатор и набрал знакомый номер.
– Привет, Тимати, – внутренне усмехаясь, произнес Сергей Тимофеевич.
– Деда, ты? – недоверчиво переспросил тот.
– Ну да.
– Вау, ты – крут! Я своим уже давно пытаюсь в голову вбить, как меня называть надо, а они – тупят. А ты сразу врубился.
