Сейша ослабила хватку.
— Не ссмей обмануть, — предупредила, стоя вокруг невидимыми кольцами, — ессли достанешь нож…
— Молоко, — возразила Келайла, — а еще там чашка. И блюдечко, чтоб налить.
Она опустилась на коленки, наощупь вытаскивая из сумки вещи. Устроила на земле блюдце, открыла зеленую бутылочку. Осторожно налила молока. И вытащила из сумки зеркальце. Услышав движение, медленно повела рукой в темноте, кладя ладошку на большую голову, которая припала к блюдцу. Отвернулась, так чтобы видеть только отражение темноты в круглом зеркальном стекле. Открыла глаза и ахнула, зачарованная.
В зеркальце отражался прекрасный мир, полный светляков и порхающих искр. Деревья с ровными стволами свешивали густые ветви, и те сверкали росой, шевелились от множества сияющих крылышек — тысячи бабочек сидели среди иголок и листьев. А у самой земли, закрывая блюдечко, чернела треугольная голова Сейши. Нет, не чернела, поняла Келайла. Сверкающие узоры покрывали черную бархатную шкуру, складывались в завитки и окружности, бежали по ним яркие искорки, собираясь на макушке алмазной короной.
— Какая ты красивая!
Сейша подняла от блюдца морду, испачканную белыми разводами. И Келайла засмеялась.
— Ой. Прости. Ты замурзалась молоком, как я, когда пью спросонья.
Она протянула руку назад, нащупывая отражение, пальцами стерла следы молока. Затаила дыхание — рука прошла через алмазный венец, будто он соткан из света. А Сейша, выпрямляясь, обратила в зеркало сверкающие глаза, похожие на огромные драгоценные камни.
— А ты умна, госстья Ссстарого леса.
— Нет. Это кошка научила меня. Взять зеркало. Вот, оно пригодилось. Тебе видны мои глаза, госпожа Сейша?
Сверкающие каменья приблизились к самому стеклу, всматриваясь. Черные зрачки сузились копьями.
— Не ссолгала. Сскажи, что сслучилось.
Сидя на корточках, Келайла рассказала гадюке все, с самого начала, глядя в отраженные сверкающие глаза. Выслушав, та отвернулась, и в зеркале остался только блистающий лес и скрученные спиралью большие кольца, покрытые искрами. Девочка поставила на землю чашку, которую не успела вымыть. Искры на чешуе побежали быстрее, складываясь в тревожные узоры. Змея подняла голову, глядя в глубину своего прекрасного леса.
— Ессть разная темнота, храбрая Келайла. И самая сстрашная та, что притворяется ссветом. Мало кто может различить. Потому люди боятся не того, чего сследует бояться. И идут за блесском, полагая, что идут в ссвет. Я знаю, кто увел твоих ссестер, но путь туда далек и опассен. Ссправишься?
— Я… да. Я справлюсь. Наверное.
— Я помогу тебе. Но не проклинай Сейшу за ее помощь, ссмелая девочка. Ты веришшь Сейше?
Медленно-медленно змея встала на кольцах, и Келайла поднялась, держа в руке зеркальце.
— Да. Я верю тебе.
И тут быстрый хвост выбил из рук Келайлы зеркало. А голова змеи стремительно повернулась, ослепляя испуганные глаза невыносимым блеском граненых зрачков. Девочка вскрикнула, заслоняя лицо руками. По щекам побежали горячие слезы. А в уши вползал мерный шепот-шипение, повторяя все дважды, чтобы память преодолела испуг.
— В давние времена жили в Королевстве Камней два брата. Великие мастера. Сенур ковал из золота цветы и растения, такие тонкие, что они шевелились от малого ветерка, и такие живые, что на стеблях распускались листья. Сенур был добр и любил все, что видел. А брат его Асур завидовал мастерству первого ювелира страны. Он тоже умел делать прекрасные вещи, но темнота в его душе мертвила любое изделие. Прекрасные, но — неживые. А потом Сенур пропал. Пропал добрый веселый мастер, который восхищался красотой цветов, листьев и птиц. Ты сслышишь меня? Запоминаешшь?
— Я… мне больно, Сейша. Мои глаза…
— Я сспросила другое.
— Да. Я слышу…
— И Асур стал первым мастером, лучшим в деле огранки камней и ковке драгоценных металлов. Случилось и еще кое-что. Вещи, которые делал королевский ювелир, иногда оживали. Птицы махали крыльями, цветы распускали бутоны, ящерки пытались убежать из петель ожерелья. А через несколько дней умолкали навечно. Будто пытались что-то ссказать. Понимаешшь? И кто-то не давал им вымолвить нужные сслова. Ты вссе усслышшала?
