Когда погрузка была закончена, шеф казначейства Мендес Аспе пожелал сравнить свои цифры с моими. По моим подсчетам, мы погрузили 7900 контейнеров. По его подсчетам — 7800. Разницу составляла поклажа двух грузовиков, так как каждый грузовик, согласно данной мне инструкции, вез 50 ящиков. А каждый ящик весил около 125 фунтов. Я побоялся сказать Негрину мою цифру, потому что, скажи я ему, что у нас на 100 ящиков золота больше, чем он думает, а потом окажись, что его подсчет правилен, мне пришлось бы отвечать за 100 ящиков золота…Через восемь дней, когда я узнал, что пароходы благополучно прошли, я отправил телеграмму Ежову, в которой сообщал, что по моим подсчетам там 7900 контейнеров, а по подсчетам испанцев 7800 контейнеров… Через несколько месяцев… начальник советского НКВД Слуцкий… рассказал мне про золото, какое это было большое событие, когда оно прибыло в Москву… он сказал мне вполне достоверно, что это золото, по словам Сталина, никогда не будет возвращено Испании. Несколько месяцев спустя ко мне пришел близкий мой друг, который был в Испании одновременно со мной… Он был очень близким другом Ежова, человеком, который лично докладывал Сталину. Он тогда вернулся из Москвы, где провел месяц, в Испанию и рассказал мне, каким великим событием было прибытие золота в Россию… он рассказал мне о том, что сказал Сталин на банкете, в присутствии членов Политбюро, на котором отмечалось прибытие золота, сказал: больше им не видать этого золота как своих ушей… С тех пор прошло много лет, золото по-прежнему лежит в подземельях Кремля».
Именно Орлова, ответственного и за вывоз золота, и за убийство Нина, и за все прочие подрывные советские операции в Испании в годы Гражданской войны, Ежов, по указанию Сталина, решил вызвать в Москву для расстрела. 9 июля 1938 г. Ежов прислал Орлову телеграмму с приказом выехать в Париж, оттуда на посольской машине прибыть в Антверпен, 13–14 июля встретить там советское судно «Свирь» и подняться на борт для важного разговора с человеком, присланным из Москвы, которого Орлов лично знает (фамилия человека предусмотрительно не указывалась). Орлов понял, что этот вызов — западня, ловушка, смертный приговор ему и его семье, что на «Свири» он будет нейтрализован и в беспомощном состоянии доставлен в Москву. Или же убит прямо в море. Ранее точно таким же образом в Москву из Испании был «отозван» (и бесследно исчез) один из его высокопоставленных помощников.
Орлов ответил Ежову согласием, а сам 11 июля выехали из Барселоны на виллу во Францию, где недалеко от границы с Испанией жили его жена и дочь. Он объяснил жене, что на «Свирь» его вызывают для расправы, и вместо Антверпена семья отправилась в Париж, в посольство Соединенных Штатов. Узнав, что американского посла Вильяма Буллита в канун Дня взятия Бастилии в городе нет, Орлов поехал в посольство Канады, предъявил свой дипломатический паспорт и сообщил, что едет с семьей в США по официальному делу. Получив канадскую визу, он сел на отбывающий в Канаду пароход, 21 июля высадился в Квебеке и поездом добрался до Монреаля, где написал от руки 37-страничное письмо Сталину (с копией Ежову). Орлов вспоминает: «Я написал Сталину пространное письмо и приложил к нему список преступлений диктатора, которые мне были известны из первых рук. Таким путем я намеревался спасти жизнь моей тещи и матери, которые оставались в России. Я предупредил Сталина, что, если они пострадают, я сразу же опубликую то, что знаю о нем. Я также уведомил Сталина, что, если я буду убит его палачами, все факты обнародуют после моей смерти. Я чувствовал, что такие предупреждения могут сдержать диктатора. К 1953 году моя жена и я целых пятнадцать лет ничего не слышали о наших матерях; мы считали, что их нет в живых. Так я приступил к напечатанию своих статей в журнале «Лайф» и своей книги «Тайная история сталинских преступлений».
Написав Сталину и Ежову пространное письмо, Орлов позвонил в Нью-Йорк своему двоюродному брату Натану Курнику, который не только приехал за письмами, но и доставил их по назначению. 13 августа 1938 г. Орлов и его семья въехали в США. И хотя вплоть до 1953 г. Орлов, с разрешения американского правительства, тихо жил под другой фамилией и таким образом сумел сохранить себе жизнь, одна миссия у него была: предупредить Троцкого, что в окружение Седова внедрен агент по имени Марк, пишущий в «Бюллетене оппозиции» под псевдонимом Этьен.
