Лев, колдунья и платяной шкаф - страница 8

— Нет, ваше величество. У меня ещё нет бороды. Я — мальчик.

— Мальчик! — воскликнула Колдунья. — Ты хочешь сказать, ты — сын Адама?

Эдмунд стоял нс двигаясь и молчал. К этому времени в голове у него был такой ералаш, что он не понял вопроса королевы.

— Я вижу, что ты — олух, кем бы ты ни был ещё, — промолвила королева. — Отвечай мне наконец, пока у меня не лопнуло терпение. Ты — Человек?

— Да, ваше величество, — сказал Эдмунд.

— А как ты, скажи на милость, попал в мои владения?

— Простите, ваше величество, я прошёл сквозь платяной шкаф.

— Платяной шкаф? Что ты имеешь в виду?

— Я… я отворил дверцу и… и очутился здесь, ваше величество, — пролепетал Эдмунд.

— Ха! — сказала королева скорее самой себе, чем ему. — Дверцу! Дверь из мира Людей! Я слышала о подобных вещах. Это может всё погубить. Но он всего один, и с ним нетрудно управиться.

С этими словами Колдунья привстала с сиденья и взглянула Эдмунду прямо в лицо. Глаза её сверкали. Она подняла волшебную палочку. Эдмунд был уверен, что она собирается сделать с ним что-то ужасное, но не мог и шевельнуться. И тут, когда мальчик окончательно решил, что пропал, она, видимо, передумала.

— Бедное моё дитя, — проговорила она совсем другим тоном. — Ты, верно, замёрз. Иди сюда, садись рядом со мной в сани. Я закутаю тебя в свой плащ, и мы потолкуем.

Эдмунду это предложение пришлось не совсем по вкусу, но он не решился возражать. Он взобрался в сани и сел у её ног, а Колдунья накинула на него полу плаща и хорошенько подоткнула мех со всех сторон.

— Не хочешь ли выпить чего-нибудь горяченького? — спросила она.

— Да, пожалуйста, ваше величество, — сказал Эдмунд. Зубы у него стучали от страха и холода.

Откуда-то из складок плаща Колдунья вынула небольшую бутылочку, сдела «ную из жёлтого металла, похожего на медь. Вытянув руку, она капнула из бутылочки одну каплю на снег возле саней. Эдмунд видел, как капля сверкнула в воздухе, подобно брильянту. В следующую секунду она коснулась снега, послышалось шипение, и перед ним, откуда ни возьмись, возник покрытый драгоценными камнями кубок с неведомой жидкостью, от которой шёл пар. Карлик тут же схватил его и подал Эдмунду с поклоном и улыбкой — не очень-то приятной, по правде говоря.

Как только Эдмунд принялся потягивать это сладкое, пенящееся, густое питьё, ему стало гораздо лучше. Он никогда не пробовал ничего похожего, питьё согрело Эдмунда с ног до головы.

— Скучно пить и не есть, — сказала королева. — Чего бы тебе хотелось больше всего, сын Адама?

— Рахат-лукума, если можно, ваше величество, — проговорил Эдмунд.

Королева вновь капнула на снег одну каплю из медного флакона — ив тот же миг капля превратилась в круглую коробку, перевязанную зелёной шёлковой лентой. Когда Эдмунд её открыл, она оказалась полна великолепного рахат-лукума. Каждый кусочек был насквозь прозрачный и очень сладкий. Эдмунду в жизни ещё не доводилось отведывать такого вкусного рахат-лукума. Он уже совсем согрелся и чувствовал себя превосходно.

Пока он лакомился. Колдунья задавала ему вопрос за вопросом. Сперва Эдмунд старался не забывать, что невежливо говорить с полным ртом, но скоро он думал только об одном: как бы запихать в рот побольше рахат-лукума, и чем больше он его ел, тем больше ему хотелось ещё, и он ни разу не задумался над тем, почему Колдунья расспрашивает его с таким любопытством. Она заставила его рассказать, что у него есть брат и две сестры, и что одна из сестёр уже бывала в Нарнии и встретила тут фавна, и что никто, кроме него самого, его брата и сестёр, ничего о Нарнии не знает. Особенно заинтересовало её то, что их четверо, и она снова и снова к этому возвращалась.

— Ты уверен, что вас четверо? — спрашивала она. — Два сына Адама и две дочери Евы — не больше и не меньше?

И Эдмунд, набив рот рахат-лукумом, снова и снова отвечал:

— Да, я уже вам говорил.

Он забывал добавлять «ваше величество», но она, судя по всему, не обращала на это внимания.

Наконец с рахат-лукумом было покончено. Эдмунд во все глаза уставился на пустую коробку — вдруг Колдунья спросит, не хочет ли он ещё. Возможно, она догадывалась, о чём он думает, ведь она знала — а он-то нет, — что это волшебный рахат-лукум, и тому, кто хоть раз его попробует, хочется ещё и ещё, и если ему позволить, будет есть до тех пор, пока нс лопнет от объедения. Но она не предложила Эдмунду больше. Вместо этого она сказала ему: