Дважды они обгоняли пролётки, потом какое-то время ехали параллельно конке. Чётвёрка лошадей бодро тянула не слишком-то и большой вагон с пассажирами, весело позвякивали колокольцы. А на выезде из города их обошла быстроходная колесница, которую кроме как мотоциклом и назвать-то было невозможно. Правда, задние колёса у него были двойные, а так же имелся лёгкий тент, прикрывающий седоков от дождя. Но без сомнения это был мотоцикл, экипаж, рассчитанный на одного, от силы двух человек.
Зато не резала глаз навязчивая, крикливая реклама. Не было толчеи, транспортных пробок, не тащили неподъёмные сумки пожилые женщины. И вообще, старики на улице если и встречались, то вышагивали чинно, обмениваясь поклонами. Или приподнимали шляпы. Вокруг царила чистота. Да вон, неутомимый бородатый дворник в фартуке и с бляхой на груди, несмотря на накрапывающий дождик, метёт тротуар со всем усердием…
Автомобиль окончательно покинул городскую черту. С обеих сторон замелькали убранные поля и облетевшие сады. Скоро показалось ограждение станции дирижаблей. На проходной стоял солдат в шинели и с винтовкой. Стоило появиться гостям, как из караулки показался офицер в фуражке и накидке. Михаил Васильевич предъявил ему бумагу, офицер коротко отмахнул солдату. Шлагбаум поплыл вверх.
По накатанной дороге они доехали до эллингов. Вблизи величественные сооружения выглядели и вовсе уже грандиозно. Башни и платформы причальных мачт производили впечатление монументальности и надёжности. У одной из них висел дирижабль, такое впечатление – тот самый, виденный вчера. До него было метров тридцать, и Сосновцев смог разглядеть гиганта воздухоплавания получше.
Серебристая сигара корпуса достигала в длину не менее двухсот метров, а в поперечнике, в центральной части – около сорока. Корпус жёсткий, с отчётливыми продольными рёбрами и мощным хвостовым оперением. На борту горделиво вздёрнул оба своих клюва двуглавый имперский орёл, а ближе к носу сияла надпись «Гром Небесный».
Гондолы были без сомнения бронированные. Передняя несла плутонги лёгких орудий – спереди и сзади. Вторая, та, что расположилась ближе к корме, размерами превосходила первую и предназначалась, очевидно, для перевоза десанта или авиабомб. По её периметру щетинились пулемётные стволы. Вынесенные по бокам дирижабля мотогондолы несли двигатели. Вращались пропеллеры, подрабатывая то в одну сторону, то в другую, и удерживая дирижабль в устойчивом положении.
– Что, впечатляет? – улыбнулся Постышев, дожидавшийся у входа в одну из решётчатых башен. Одет он был в тужурку – укороченное пальто – и круглую мерлушковую шапку с синим верхом. – Не правда ли, величественное зрелище! А в полёте и вовсе красота, весь мир на ладони! Вам идёт наша одежда, – без перехода продолжил он. – Надеюсь, вы не в обиде, что пришлось распрощаться с этими вашими кепочкой и штанами непонятного цвета? Согласитесь, ходить в таком наряде по улицам наших городов…
– Да бог с ней, с кепочкой, – отмахнулся Сосновцев. – Мы что, полетим на этой штуковине?
– Не поминайте Бога всуе, сударь, – совершенно серьёзно заметил особист. – Признак дурного тона. И это – не «штуковина». Это боевой дирижабль крейсерского класса, гордость империи. По комфортабельности он, конечно, уступает пассажирским судам, но путешествовать будет достаточно удобно. А главное – быстро. Прошу, – он указал на вход.
Собственно, они вошли не в башню, а в лифтовую кабину. Здесь стоял солдат-лифтёр в фуражке с трёхцветной кокардой и кобурой на поясе. При появлении Постышева он отдал честь. Лишь путешественники заняли место в кабине, солдат закрыл дверь, отжал рычаг, и лифт плавно поплыл наверх. Должно быть, где-то есть и грузовой лифт, подумал Андрей. Если приходится пополнять боезапас дирижабля, запасы горючего и провианта, то без него не обойтись.
Подъём продолжался недолго. На площадке, перед люком в переднюю боевую рубку стоял офицер воздушного флота. Коренастый, крепкий, в свитере грубой вязки и с кожаными нашлёпками на рукавах. На груди – голубой ромб со стилизованным изображением аэростата. На шее – белоснежный шарф. Штаны из толстой, похожей на брезент ткани, заправлены в высокие ботинки на толстой подошве. С чисто выбритого, скуластого лица на гостей смотрели спокойные серые глаза. Сзади маячил часовой с карабином.
