– А ведь, похоже! – развеселился Пётр Афанасьевич. – Ей-богу, похоже. Но Михаилу Васильевичу мы этого показывать не будем, у него с чувством юмора не того… – и спрятал листок в стол. – Стало быть, в политических партиях вы не состоите, как заявили давеча Михаилу Васильевичу. Но политикой вообще интересуетесь? Взгляды какие-то свои на этот вопрос наверняка имеете, по-другому быть не может…
Сосновцев прямо посмотрел в глаза дознавателя и произнёс тихо, но твёрдо:
– Простому человеку, тому, что без выверта мозгов, и вынужден на хлеб себе зарабатывать, нет большой разницы, кто у кормила власти – коронованная особа, всенародно избранная или ещё какая. Лишь бы в государстве твёрдо соблюдалась законность и порядок, одни народы не притесняли другие, и была уверенность в завтрашнем дне. Уверенность, что власть не бросит тебя на произвол судьбы, без куска хлеба, без надежды и веры. Вот так я думаю, ваше высокоблагородие.
Какое-то время специальный агент смотрел на Сосновцева, как бы взвешивая его слова и определяя для себя степень их искренности. Видимо, ответ его удовлетворил, и беседа потекла в прежнем ключе. Как полноводная, неспешная река. Пороги начались тогда, когда речь зашла о переходе. Добродушия у Постышева сразу как-то поубавилось, вопросы посыпались быстрые, резкие. И взгляд стал острым и зорким, зрачок в зрачок.
Вы упали в люк – в котором часу? Что было у вас в руках? Ничего, но вы ведь отправились за покупками? Ах, да… на прогулку. Простите, милостивый государь, запамятовал. А в карманах, что было в карманах? Вот так прямо и ничего? Любой человек что-то имеет при себе – портмоне, портсигар… Вы курите? Иногда, но ведь курите! В парк шли, а почитать – газетку там, книжонку для развлечения? Тоже нет? И денег не брали – у вас там всё бесплатно? А девушку пригласить? Вы видный мужчина, барышни на вас наверняка заглядываются. А вы?
Теперь Сосновцев понял, что такое напор опытного следователя. Порой ему приходилось доказывать самому себе, что было так, а что – этак. Почему не сложилось с Верой, а ещё раньше с Галей и Мариной? Почему не получилось торговать, почему он не любит пить вино, а предпочитает пиво, и что бы он сделал с водителем внедорожника – источником всех его бед? И далее: а здесь, когда выбрался из оврага – что делал, с кем говорил, о чём? Поминутно, во всех подробностях.
Скоро Андрей взмок, но тут Постышев вновь превратился в безобидного, стареющего, усталого чиновника, занимающегося рутинной работой. После нескольких малозначащих реплик он безразличным голосом проговорил:
– Вы солгали мне по мелочам, Андрей Павлович. При вопросе, в котором часу вы к нам попали, непроизвольно глянули на левое запястье. Там были часы? При упоминании портмоне – хлопнули по карману. Взрослый человек выходит из дому хоть с какими-то деньгами, так заведено во все времена и под любыми небесами. Так что, кое-что у вас при себе было. И это «кое-что» вы припрятали по дороге, воспользовавшись какой-нибудь нехитрой уловкой. Мы сейчас поедем и заберём сие «кое-что». Негоже предметам чужого мира валяться где попало. Да и правила у нас такие. Поехали. Сами покажете, или попросить Никодима Митрофановича, чтоб в точности провёл нас по маршруту, коим вы сюда добирались?
– Сам покажу, – подавленно ответил Сосновцев. Под дурака закосить не удалось. Сыскарь выпотрошил его как карася, он и сам не заметил как. Теперь уже лучше отдать всё, тем более что в пакете сущие безделицы. Ничего опасного или угрожающего этому миру там нет. И пусть специальный агент решает его судьбу. Может, ещё и обратно отправит? Вот было бы здорово!..
Постышев отворил дверь и кликнул Михаила.
– Приготовьте автомобиль, Михаил Васильевич. Съездим… – и обернулся к Сосновцеву, – далеко?
– Нет, тут близко.
– Вот видите, – подхватил специальный агент, – недалеко съездим. А пока прошу сюда, Андрей Павлович.
Они вышли во внутренний двор управления. Слева высилась пожарная каланча, справа шёл глухой забор. В дальнем конце двора было устроено что-то вроде стрельбища – бревенчатые щиты с мишенями. Видимо, здесь тренировались полицейские.
