Что касается использования удавки, то он думал, это намного более интимно, чем такое оружие, как нож или пистолет. И уж чего он не хотел – так это чтобы жертвы чувствовали, что их смерть была безликой.
Но зачем он вообще убивал этих женщин? Именно это хотели знать полицейские следователи, озабоченные поиском мотивов. Что же в первую очередь заставляло Симмондса убивать?
Он, похоже, искренне удивился вопросу. Убийства были задуманы как игра, объяснил он – как представление, чтобы немножко развлечь широкую публику. Ничто так не захватывает внимание людей, как одно-два таинственных убийства. И ничто не убедит его в том, что им это не понравилось и что они не благодарны ему за прекрасный спектакль, который он для них разыграл.
Полиции пришлось довольствоваться этим объяснением. В итоге, когда Симмондс предстал перед судом, адвокат пытался убедить его не признавать себя виновным на основании невменяемости. Симмондсу же была оскорбительна сама идея. Он давал показания самостоятельно и призывал присяжных проявить чувство юмора. В тот же день, после менее чем десятиминутного обсуждения, они признали его виновным в убийстве нескольких лиц при отягчающих обстоятельствах.
– А что твой гость должен был сказать о Симмондсе? – спросила Рейчел отца. Потягивая кофе, она хотела побольше узнать о Роуленде Вандерлиндене – но так, чтобы не показаться излишне любопытной. Судья вздохнул:
– Ничего особо удивительного для меня. Похоже, эти интеллектуалы вечно считают преступников ценнее рядовых граждан. Все время говорил о том, что он называет «ритуальным аспектом» убийств. Он полагает, что убийства могут происходить из-за внутреннего побуждения, имеющего очень глубокие корни, – о котором даже сам Симмондс не ведает. Он сказал, что имеет смысл сохранить этому человеку жизнь – из дальнейших разговоров с ним можно будет многое узнать.
– Как странно, – сказала Рейчел.
Отец улыбнулся. На нем была красно-белая полосатая рубашка и красный галстук. Рейчел подумала, что он похож на павлина с черепом вместо головы.
– Я сказал ему, что мы можем разговаривать с Симмондсом вечно, и это будет бесполезно. Как можно получить разумные ответы от сумасшедшего? Он это записал. Он все записывает.
– А у него самого есть ответ? – спросила Рейчел.
– Если это можно назвать ответом. Он сказал, что он против смертной казни, но если общество настаивает на приведении приговора в исполнение, казнь ни в коем случае не должна быть через повешенье.
– Правда? – сказала Рейчел.
– Это не должно быть повешенье, удушение, отравление или какой угодно другой бескровный метод. – Отец улыбнулся, вспомнив об этом. – Он сказал: все великие цивилизации прошлого верили, что если человека надо казнить, должна пролиться его кровь, иначе его дух не сможет освободиться. И в результате возникнут всевозможные социальные проблемы. – Судья покачал головой и улыбнулся, – Можешь представить, что слышишь всю эту суеверную чепуху от образованного человека? Конечно, Вандерлинден отрицает, что он верит в это буквально, просто мы якобы не должны чересчур беспечно относиться к давно существующим обычаям. – Судья со стуком поставил на стол чашку. – Я сказал ему, что подобные вещи могут прекрасно существовать где-нибудь в джунглях. Но не в современном обществе. Мы верим в нравственность и защиту наших граждан. Повешенье слишком роскошно для таких, как Симмондс.
Рейчел кивнула, но она думала о том, какая у Роуленда Вандерлиндена интересная внешность. И что он, должно быть, очень смелый человек, если говорил такое ее отцу.
В день вынесения приговора она решила пойти в суд в надежде увидеть Роуленда. Зал был полон, и она с трудом нашла себе место в задних рядах. Но, оглядевшись, расстроилась: отцовского посетителя нигде не было видно.
Прозвенел колокольчик, и полицейский призвал к тишине. Два конвоира завели Симмондса на скамью подсудимых. На нем была синяя тюремная форма; неловкий человечек с широко раскрытыми глазами и редкими, зачесанными назад волосами.
Секретарь суда попросил всех встать. Вот в зал торжественно вошел ее отец, весь в черном. Приблизился к своему месту, тщательно оправил одеяние, сел и дождался полной тишины. Он смотрел на часы, пока те точно не показали назначенное время. Потом звучным голосом, который Рейчел доводилось слышать, когда судья отрабатывал его в своем кабинете, велел подсудимому встать. Симмондс выполнил приказ; два конвоира возвышались над ним с обеих сторон.
