— Да. Прямо перед собой.
— Значит, улица, на которой вы были, проходит перпендикулярно прямой линии, если её начертить от Эйфелевой башни к этому дому?
— Что-то в этом роде.
— На ваше суждение, что до башни около километра, к сожалению, полагаться нельзя. Знаете, расстояние — вещь обманчивая…
— Пожалуй.
— Что ещё вспомните?
Я подумал. Ага, вот. Где-то поблизости проходит метро: пока я ждал своего спасителя в гараже, явственно чувствовал, что пол вибрирует. Я даже, от нечего делать, фиксировал в голове, насколько часто проходят поезда. Примерно каждые семьдесят секунд.
— На разных линиях метро в Париже поезда ходят с разной частотой, одобрительно сказал Баум, — Это ваше наблюдение может оказаться полезным.
— И вот ещё что. Насчет маршрута. Трудно, конечно, его определить, находясь в багажнике, однако я чувствовал, как меня прижимает к стенке на поворотах. По-моему, мы поднялись по спиральному пандусу, развернулись круто и сразу же оказались на улице с большим движением: я слышал уличный шум. Потом остановились, ткнулись во что-то, в тротуар, видимо. Повернули направо и ещё раз направо… — я прикинул в уме и спохватился: — Господи, я видно, совсем одурел в этом багажнике, мог бы и сам сообразить, что с улицы Соссэ направо не повернешь. Там же одностороннее движение.
— Во именно, — отозвался Баум, записывая что-то, — А с какой стороны было солнце, вы не заметили?
— Солнца не было — туман. Или утренняя дымка.
— Может, необычные звуки или запахи?
— Нет. Просто уличный шум.
Баум оторвался от блокнота, посмотрел на меня:
— Раннее утро — какой уж такой особый шум?
— Машин было уже много.
— Из этого следует, что вас везли по оживленной магистрали. Потому и машин много. Движение одностороннее?
— Не могу сказать.
— Жаль, это сократило бы круг поисков. Но, по крайней мере, нам известно, что здание, в котором вы побывали, находится на оживленной улице, примерно в километре от Эйфелевой башни, поблизости проходит линия метро, по которой поезда идут каждые семьдесят секунд, а напротив стоит кирпичный восьмиэтажный дом. Кроме того, в здании, которое нам предстоит отыскать, имеется подземный гараж. Можете что-нибудь добавить?
— Пожалуй нет.
— Попробуем обойтись тем, что есть, — он поднялся, — Предлагаю выпить кофе. Эстелла уже легла, но она обычно оставляет кофейник на плите, чтобы не остыл.
В кухне, за накрытым красной скатертью столом, мы не спеша выпили по чашке крепкого кофе. Я рассказал Бауму о своих отношениях с акционерным обществом "Луна", не упомянув при этом, что убил одного из их людей. О Бракони и его космическом передатчике тоже умолчал: будет ещё время для исповеди. О предстоящей встрече с коммунистом — ни слова. Однако попросил Баума узнать, если возможно, сколько некий Р. Брансон платит биржевому маклеру Жюлю Робертону, чья контора находится на Итальянском бульваре в доме N 48. Кустистые брови снова взметнулись, но их обладатель ни о чем не спросил, только записал данные в блокнот.
— Знаете, что самое странное? — сказал он, — Зачем им столько хлопот? Использовали министерскую машину — или, может, просто министерские номера. Оборудовали какое-то помещение, чтобы было похоже на нашу контору. Придумали, как организовать бегство — точно рассчитав, что такой человек, как вы, не упустит представившейся возможности. Кто-то взялся изобразить меня. Потом вся эта авантюра с неисправным наемным автомобилем — это и хлопотно, и дорого. Вас сначала запугали, потом мистифицировали и в конце концов попытались уничтожить. К чему такие сложности? Прямо-таки готический роман.
— Действительно, — согласился я, — Чего бы им меня не прикончить сразу? Я же был у них в руках.
— Похоже, будто после вашего так называемого бегства произошло что-то важное, что заставило их переменить первоначальный план. Решили: хватит его запугивать, пора убить.
— Есть у вас какие-нибудь догадки?
— Терпеть не могу догадок. Но все это не по-французски. Сложно, да и стиль не тот. Больше смахивает на советскую разведку. Эти норовят использовать побольше народу. Но у КГБ денег мало. Как и у нас, впрочем.
