Стали народы разные совет держать, как быть им поживать далее, как Мирград-Землю уберечь и защитить.
Знали о том и Мер с Лелем, что на Буяне семя света сеяли.
Не страшна им была погибель — могли ж жить без тела бренного и могли любой тварью обернуться, коли нужда была. Да забота их была уберечь от напасти Мир- град-Землю.
Люди же иные чувства разные пытали — кто боялся, кто смиренно ждал своей участи, кто, ополчась, считал стрелы огненные.
Лишь купцы урские, что близ земель ирийских обитали, ждали с радостью господина своего.
Подлетела птица Морея огненная уж совсем близко ко Мирград-Земле. И решил он отправить лазутчиков, чтоб разузнали — как добраться до книги железной.
Выпустила птица та из чрева диковинные вещицы[84]. На птенцов, что были в асовских птицах железных, они вовсе не походили, но были сделаны ладно. На вид, будто колесо от телеги, да всё же поплотнее. А края, словно лезвие меча, — острые.
Выпорхнула их дюжина. Три, что покрупнее, — в Белозёрье отправились. А остальные — во земли ирийс- кие и на остров Буян.
Внутри тех колесниц огненных сидели воины рядами стройными во кольчугах и латах диковинных, да со сбруей, доселе никем не виданной, — стрелами огненными и света тёмного огнищами в рукоятях малых[85].
Чуял Яр их приближение и знал, что те три колесницы, что в землю арийскую направились, не смогут одолеть заслон, глазу невидимый, — так и случилось.
Направив колесницы прямёхонько на Бело-Озеро, очутились воины все за много вёрст от земель арийских посредь моря синего. И чем больше пытались проникнуть в земли запретные, тем дальше оказывались от них.
Вот послали они Морею весточку — мол, не прогневайся князь — никак Белозёрья и нет вовсе на Мирг- рад-Земле.
Подивился Морей да велел им на Буян направляться, да привести древо, что в глубоком подземелье хранилось. Не ведал он, что его служка, сам того не зная, золой его обратил. А в подземелье, вместо деревца, пребывал Кир во сне глубоком.
Тем часом Лель с Мером на хитрость решили пойти. Не стали войной ответ держать супротив колесниц огненных, а встречали как дорогих гостей — хлебом-солью.
Было невдомёк лазутчикам урским, как может дух человеческий обернуться любой тварью земной али человечий облик принять, какой вздумает.
Предстали Мер с Лелем перед ними во образе Кира и Лиры, да закатили пир горой во славу доблестным воинам.
Посредь пира Лель удалился во покои своя от гостей дорогих и спустился в подземелье глубокое, да обернул Кира в деревце, за которым слуги урские пожаловали. И тотчас на пир воротился с дарами из злата и серебра для воинов победителей.
Во землях ирийских встречали купцы урские собратьев своих и пир закатили. И разными яствами потчевали гостей дорогих.
Не нужны были им знания арийские — лишь жизнь во плоти, во теле бренном их тревожила. И старались они прожить её в богатстве и в убранстве, и в чревоугодии.
Морей весточку послал слугам своим и велел немедля древо из подземелья извлечь и доставить на птицу огненную, что неподалёку Мирград-Земли парила в поднебесье.
Лира с Киром, к удивлению воинов, тут же открыли пред ними врата. И отворив семь печатей, забрались слуги урские в то подземелье да вынесли деревце. Опосля, поблагодарив хозяев за дары их щедрые, скрылись в колесницах огненных и взлетели в небо багряное — в тот час ярило на закат шло, и стояла картина хором княжеских красоты неописуемой.
Попрощавшись с гостями, сокрылись Лель с Мером во хоромах светлых — там уж и Яр их поджидал. Стали совет держать, как водилось меж друзьями-товарищами закадычными.
А тем часом стало Ерему во саду ирийском невмоготу — грусть тоска его окутала. И позвал он супругу свою Вселу, решил с ней вместе время коротать.
Появилась тотчас она, и стали они вместе за плодом соглядать, любуясь друг другом и наслаждаясь от каждого мгновения — всё ж был Ерем долго во краях чужих, и стосковались они друг по другу.
И стала Всела чудным голосом петь песни дивные, да так, что все звери да птицы собрались со всей округи и внимали красоте звуков.
Птица огненная Морея была убрана богато. Во кры- лах её жили челядь и слуги, а у самой головы располагались хоромы князя урского да двух его верных опричников. Во всей птице не было больше уров, кроме них. Стерегли они своего господина денно и нощно, да один из них всё ж, по старой памяти, имел связь прочную с Яром, и обо всём, что во чреве той птицы деется, тотчас докладывал, как только ко сну отходил.
