Они привлекали к себе внимание. Люди иногда оборачивались, чтобы посмотреть на красивую женщину с красивым ребенком. Счастье переполняло детскую душу Сашеньки, ему очень хотелось видеть в Зое Марковне – маму, маму, которую он никогда не знал, и которую ему так хотелось иметь. Как потом он сам вспоминал отрывками, пребывание в Доме малютки было самым счастливым в его жизни… Годы летели, а с ними и взрослел сам Саша.
Примерную дату появления Трофимова принято было считать 5 марта. В этот день праздновался его шестой день рождения, в столовой повариха Семеновна пекла её фирменный пирог с яблоками, который так любила вся малышня. Воспитательница тётя Люба разучивала с детьми поздравление. Все, как обычно. Но это уже была последняя страница его жизни здесь, с этими добрыми людьми… Его ждал «красный корпус» – так между собой все называли здание школы-интерната. Каждый ребенок, которому исполнялось шесть лет, переходил в подготовительный класс школы-интерната со всеми вещами. Там начиналась новая жизнь…
* * *
-Саня, ты математику сделал? – спросил Вовчик Толстый, лёжа на своей кровати и смотря в потолок. Он удобно устроился на железном, скрипящем сотнями пружин ложе, и приготовился заниматься своим любимым делом – лентяйничать. В учебных заведениях подобных школе-интернату N8 упитанные дети – это фантастическое исключение. Постоянное недоедание и как закономерный итог этого недоедания – стабильный голод – вот норма жизни всех интернатовцев. Естественно, непрерывно голодное и постоянно двигающееся подрастающее поколение, в общей сложности представляло собой худеньких, но как ни странно, довольно крепких и выносливых детей. Володя же Гориков, а попросту Вовчик Толстый, как раз наоборот, громя все нормы и закономерности, являлся тем самым фантастическим исключением из правил. Частые посетители школы-интерната будь-то иностранные спонсоры, привезшие очередную гуманитарную помощь, или же госинспекторы, «неожиданно» нагрянувшие с проверкой, заканчивающейся обыкновенно за отлично накрытым столом в школьной столовой, постоянно принимали Вовчика за сына Лаврентьевны – главной поварихи, имевшей довольно внушительные формы. Как ни странно это очень импонировало Толстому, и даже сама повариха на очередной вопрос: «А это не ваш сын?», частенько отшучивалась, мол, «внебрачный». «Родство» это постепенно переросло в очень выгодные для Вовчика отношения. То ли это постоянное давление на подсознание Лаврентьевны, то ли Толстый себя очень грамотно поставил – не суть важно. Важным являлось то, что Вовчик, как «внебрачный сын» главной поварихи получил постоянный доступ к святая святых школы-интерната – кухне. Несомненно, как внутренний статус среди учащихся, так и чистый вес, Толстого неимоверно вырос. Еще бы, теперь он мог достать все! Ну, или почти все… Бывшие недруги, постоянно пинаемого за свой вес и неуклюжесть, мальчика, резко превратились в закадычных друзей и приятелей. Но Гориков на все имел свою, отличную от других, точку зрения, и дураком, конечно же, не был. Его единственным и, наверное, самым родным человеком был Саша Трофимов, с которым они вместе росли в Доме малютки, а затем вместе перешли в «красный корпус», и который, единственный в этом злом и жестоком мире всегда был рядом и никогда не отступал, защищая своего непутевого и слабого друга.
Толстый являлся патологическим лентяем, за что ему, естественно, не раз влетало от преподавателей, а в особенности от Сергея Петровича, директора интерната. Дело в том, что жизненное правило Вовчика гласило: «мало делай, но много получай». Правило это, в принципе, почти всегда действовало, но, увы, не так, как хотел сам Вовчик: делал он мало, а получал много, и зачастую – по голове.
-Сань, ты чего молчишь? Сделал или нет? – Толстый был настойчив. Правило правилом, но голова всё же одна.
-Вот сейчас делаю, а ты мне мешаешь, между прочим, – привычно отмахнулся Саша, внимательно читая учебник.
-А когда сделаешь, дашь списать? А? – не унимался тот.
– Мд-а-а, Вовыч, ты как всегда в своём репертуаре. Попробуй сам, это не так уж и сложно.
