— Расслабьтесь, дамы, — смеется сестрица. — Он вас не укусит.
В эту минуту я как раз кусаю какую-нибудь из них в ногу и всем нутром чую, ну прям-таки вижу, как эта телка за столом обмирает, затаивает дух, а на шее у ней выступают красные пятна. Но она — ни слова, ни полслова. Еще год назад она бы развизжалась как резаная, выскочила из-за стола и, глядишь, опрокинула кофе, но с тех пор, как я издал свою книгу и был в «Тринадцатой комнате», любая из них сидит смирно, не шелохнется. Под столом я лижу им ляжки, сосу пальцы на ногах — но ни одна и не вякнет! Дую им в трусики — но ни одна ни звука. Ни одна — вы можете в это поверить? И даже сестрице не рассказывают. Еще год назад, когда я испробовал на них все эти фокусы, они вмиг сестрице накапали. А ведь я, чесслово, облизывал их тогда таким же манером. Дул им туда же. И с виду был такой же.
Стало быть, в чем разница?
А разница в том, скажу я вам, что раньше они не видели меня в телевизоре.
— Так кто же? — с робкой улыбкой допытывается сестрица, когда все наконец расходятся.
— Отгадай!
Чаще всего сестрица угадывает. Но на сей раз дает маху.
— Ева?
— Линда.
Сестрица делает большие глаза.
— Не верю! Заливаешь! Линда — никогда.
— Зеленые кеды на платформе, темно-зеленые колготки, мини-юбка? — спешу описать Линду снизу.
— Обалдеть! — ахает сестрица.
Я показываю ей клочок бумаги, который неожиданно упал на меня под столом, — на нем номер телефона и имя «Линда».
— Ну тогда я ничего не понимаю в жизни, — говорит сестрица.
— А с чего бы тебе понимать?
К участию в «Тринадцатой комнате» подбила меня опять же она. Какая-то наркоманка — две недели сестра уговаривала ее прийти в студию и сесть в ихнюю будку — в последнюю минуту струхнула, и сестре в срочном порядке пришлось искать нового извращенца. Само собой, она сразу вспомнила про меня. В принципе я был «за», но родители едва не прихлопнулись. В конце концов согласились, но лишь при условии, что из этого ихнего гнездышка я ни в коем разе не выпорхну.
А происходило это примерно так (надеюсь, вы понимаете, что я капельку привираю).
Ведущий. Желаем вам приятно провести этот поздний вечер. Поучаствуем вместе в следующей части нашей программы «Тринадцатая комната», в которой мы говорим о вещах, о которых обычно вслух не говорят. В самом деле, с кем только мы не знакомили вас в наших передачах: с пятидесятилетней проституткой, с тринадцатилетним мазохистом, с педофилом, урофилом и даже с девушкой, заколовшей ножницами собственную бабулю. И с многими-многими другими. Но здесь еще никогда не бывал человек, написавший книгу… Сегодня он здесь, и наша программа о том, что и такие люди бывают на свете. Пан В., летописец, как принято называть людей с таким отклонением, нашел в себе мужество и пришел к нам. Добрый вечер, пан В.!
Я(из будки). Добрвечр!
Ведущий. Как и всегда, вы можете, уважаемые зрители, задавать вопросы по телефону, который находится на столе у мадемуазель Иванки. Заметим, кстати, что сегодня у нее новая прическа. Добрый вечер, мадемуазель Иванка!
Иванка. Добрый вечер!
Ведущий. В программе, естественно, принимает участие и сексолог — пан доктор Узел. Добрый вечер, пан доктор!
Узел. Добрый вечер.
Ведущий. Итак, пан В., как прошло ваше детство? Оно было счастливым?
Я. Жить можно было.
Ведущий. Отлично. А как насчет школы? Какие предметы нравились вам больше всего? Наверное, письмо?
Я. География. И совместная физра.
Ведущий. Совместная физра? Не могли бы вы объяснить нашим зрителям, что это значит?
Я. Физкультура совместно с девчонками.
Ведущий. Что вы на это скажете, пан доктор?
Узел. Этому я не придавал бы особого значения. Это обычное проявление ранней сексуальности.
Ведущий. Пан В., не могли бы вы сказать, в каком возрасте к вам в руки попала первая книжка?
Я. Точно не помню. В год или два…
Ведущий. Вы любили брать ее в руки? Обнюхивать ее?
Я. Чесслово, не помню.
Ведущий. А как вам, например, такая раскладная книжка, где все-все двигается? Не станете же вы утверждать, что даже это не возбуждало вас…
Я. Книжки-гармошки меня никогда не впечатляли.
Ведущий. Пан доктор, ваше отношение к этому как специалиста?
