Во вторник 15 марта 1848 года газета «Калифорния» напечатала маленькую заметку об открытии золота в Коломе. Как тут было держать запрет на имущество Новой Гельвеции, наложенный в обеспечение долга за форт Росс!
Деревянные бараки вырастали вокруг Коломы. Рядом с будущим городом был основан Пизаррвилль – Город Повешенных, где на желтых соснах качались тела казненных судом Линча. В глубине бухты Сан-Франциско, неподалеку от старой Президии, где жила прекрасная Консепсия, шумел новый город. Скоро он получил в свой герб изображение феникса. И нет уже и Новой Гельвеции. Вокруг нее строят дома, бараки, лавки. Город получил название Сакраменто – в честь быстрой реки. Один из первых граждан Сакраменто – кабатчик Слит-Слитер – конокрад и старатель, владел душами искателей золота. Он подавал стакан виски за щепотку золота, чашка кофе стоила четыре щепотки. В кабаке Питера Слитера стоял высокий стул, на нем сидел особый человек с двумя револьверами, «наблюдая за тем, честно ли ведется игра в фараон, покер, монте, двадцать одно, в рулетку и ландскнехт. Если кто-нибудь начинал мошенничать, два индейца хватали его, и после этого им оставалось лишь вынести труп и похоронить его на кладбище форта Саттера», – так пишет Эгон Эрвин Киш, повторяя свой колдовской припев об январском дожде. Шел дождь, свинцовый дождь, ибо золото горячило кровь рудокопов. Водка Питера Слитера стучала им в головы, пистолеты разряжались сами собой.
Тирвейт Брукс, английский врач, написавший очерки о Калифорнии 1848 года, в последних числах апреля приехал в Сан-Франциско. Там уже строили дома и лавки. Строители узнали о золоте. Сорок шесть построек сразу опустели, восемнадцать домов были заперты на замок. Плотники и каменщики бежали в Колому по извилистой горной дороге. Спустя несколько дней там появились солдаты из Монтерея. Они с сосредоточенным видом склонялись над своими «колыбелями» – деревянными приборами для промывки золота. В этих колыбелях родилось богатство Калифорнии. Но колыбель из сосновых досок была гробом для Зутера и его Новой Гельвеции.
Тирвейт Брукс посетил Зутера. Он еще держался в своей крепости. Его не покидал лишь верный кузнец Жан Марше. Бродяги, говорящие на всех языках, шатались по Сакраменто, спали в земляном рву, окружавшем крепость Зутера, разбивали своп палатки в абрикосовых садах. Двадцать четыре пушки Новой Гельвеции стояли без призора на крепостном валу. В июне у Зутера еще можно было нанять лошадей. Брукс видел мормонские рудники, где бритые молодцы вместе со своими женами и слугами качали золотые колыбели. Около Коломы видели героя 1848 года – плотника Маршалла. Золотоносная пыль покрывала его замшевые сапоги. Он держался барином и развлекался охотой в то время, когда пятьдесят индейцев, нанятых за водку, промывали для него золото в своих корзинках, сплетенных из древесных корней. Сто индейцев добывали золото для Иоганна Августа Зутера. Где-то видели генерального прокурора короля Гавайского. Высокий сановник, засучив штаны, с необыкновенным рвением, по колени в воде, добывал золотоносную породу. Первый американский губернатор из Монтерея, коммодор Ричард Массон, с приближенными выехал для осмотра россыпей. Сан-Франциско он нашел покинутым. Полотняные шатры были раскинуты на расстоянии пяти миль вокруг Новой Гельвеции. Золото промывали в кастрюлях, в кружках. Рядом с гавайским прокурором трудились сотрудники калифорнийской газеты, креол из залива Румянцева, матрос, испанский кабальеро, беглый драгун из отрядов Фримонта.
Быки с глазами, налитыми кровью, дохли на холме форта Росс. Брошенные кони носились по долине Славянки. Иоганн Зутер еще сумел продержаться до 1849 года в Новой Гельвеции. Потом ему стало невмоготу. К дощатой колыбели все шли и шли новые волхвы – поклониться рождению золотого чуда. В Новой Гельвеции мертвецов уже не хоронили; волки растаскивали бренные тела. Гавайский ром и виски рекой лились в притоне Питера Слита-Слитера. Город Монтерей опустел. Доктор Тирвейт Брукс успел образовать Компанию Брукса и намыть двадцать семь фунтов золота, которое он сдал на хранение Зутеру.
