Теперь, спустя время, а точнее, часы, Закомолдин мог сердцем понять и оправдать решительные действия уставших и измученных непрерывными боями героических защитников многоамбразурного дота «Утес». Их к тому времени там оставалось, судя по всему, не так и много. Как ни как, а десятые сутки беспрерывно и день и ночь дот вел трудный бой, неравный поединок и удерживал около своих бетонных стен значительные силы врага. Сколько тонн металла и взрывчатки обрушили из пушек и самолетов немцы на казематы и куполообразные башни, чтобы сокрушить стойкость его защитников и превратить в груду обломков эту долговременную огневую точку с символическим названием «Утес»! Опрокидывая все кабинетные расчеты германского командования, выдерживая жестокие бомбежки и артиллерийские обстрелы, дот держался и вел губительный огонь. Держался из последних сил. И все эти десять суток сквозь оптические прицельные приборы и просто амбразуры защитники видели лишь атакующих немцев, их танки, их бронетранспортеры, которые выкатывали и били прямой наводкой, всаживая снаряд за снарядом в развороченные взрывом проемы, трещины и пробоины, разрушая и уничтожая все живое...
Да как же они, защитники дота, могли представить себе, поверить в то, что долгожданная помощь к ним пришла в образе двух фашистских танков и малочисленной группки солдат, одетых в красноармейскую форму, кричащих по-русски – «ура!», но и с немецкими автоматами в руках. Ну что из того, что они с ходу опрокинули пару пушек, разбили бронетранспортер, заставили разбежаться на фланге пару десятков врагов? Не чистый ли это маскарад, чтобы как-то усыпить бдительность, проникнуть в дот и ликвидировать его защитников?
Об этом ни Закомолдин, ни его бойцы и думать не могли. Они были страшно удивлены и раздосадованы, когда ударила в упор противотанковая пушка и пулеметы хлестнули длинными очередями. Напрасно бойцы размахивали руками и надрывно кричали: «Свои!»
Дот отвечал огнем. Пули градом застучали по броне танка. Трое красноармейцев, бежавших рядом с машиной, с немецкими автоматами в руках, были срезаны наповал пулеметной очередью. Закомолдин видел, как на их лицах, в их широко открытых глазах застыло удивление.
– Разворачивай машину! – запоздало подал команду лейтенант, понимая, что с защитниками дота им не встретиться. – Разворачивай!
– Танк горит! – закричал Неклюдов. – Подбили!
– Чей танк? Немецкий? – не понял Закомолдин, все еще где-то в душе сомневаясь в своих действиях.
– Да наш! Второй! Подбили свои своего! Надо же, а? – Неклюдов чертыхнулся, а потом закричал: – Стой, куда же ты? Стой! Назад!
К доту, изрыгающему огонь из пушки и пулеметов, перебежками и ползком, прячась в выемках и воронках, направились два бойца. Закомолдин узнал их – из тех, которые пришли вместе с Батюком, из гарнизона дота «Скалистый». Они наверняка кого-то знали там, в «Утесе», и намеревались предупредить защитников дота, чтобы не били по своим.
Танк, который вел Убайдулин, запылал крупным костром, чадя в небо густым черным дымом. Бойцы выпрыгивали из стальной коробки и попадали под огонь своих из дота и немцев, которые тоже повели интенсивный обстрел танков и красноармейцев.
– Отходим! – крикнул Закомолдин, стремясь перекричать выстрелы. – Отходим!
Виктор Батюк, матюкаясь, двигал рычагами управления. Он опасался, как бы не влепили свои же снарядом по корме, где находился мотор, рывком дал задний ход, стараясь поскорее выйти из сектора обстрела.
Закомолдин видел, как двое наших все же благополучно достигли дота и скрылись в проеме, пробитом снарядами. Он облегченно вздохнул. Сейчас все выяснится, огонь прекратится. Своих-то там должны узнать! Но в следующее мгновение там, в проломе бетонного колпака, куда нырнули два бойца, ослепительно блеснула молния. Тяжелый взрыв потряс воздух, и, даже сидя в танке, Сергей ощутил, как колыхнулась земля. А над дотом взметнулся гигантский фонтан, поднимая вверх темные куски бетона, железа, комья земли...
– Отходим! – повторил команду Закомолдин. – Отходим!
