Почти все опричники, не сбавляя хода, промчались мимо, но четверо последних придержали коней. Это Басманов-старший решил проверить, не наверстает ли он здесь тот убыток, что причинили ему поиски князя Курбатова. Федька остановился вслед за отцом, а Штаден и Плещеев — вслед за Федькой.
Толкнув разгорячённым конём купца Данилыча, Плещеев спросил:
— Кто такие?
— Торговые люди с Новгорода, боярин, — отворачиваясь от конской морды, сдержанно ответил Данилыч, не желая злить кромешника.
— Ну что, изменники, — грузно слезая с коня, по-деловому спросил Алексей Басманов, — сукна фряжские есть?
— Рыбу мороженую везём, — сухо ответил Данилыч и надел треух.
Басманов молча пошагал к ближайшим саням. Разве можно верить новгородцам? Да и рыба их — тоже хороший улов.
Штаден спрыгнул с коня и подошёл к Данилычу.
Басманов задрал на санях рогожу. Под рогожей была навалена смёрзшаяся нельма. Басманов взялся за рыбий хвост и рванул на себя.
Данилыч дёрнулся было к своему товару, но Штаден цепко держал Данилыча за отворот тулупа. Штадену всё было интересно.
— Кунитца? Да? — спросил он, выгибая отворот мехом наружу. — Или морской выдра?
Алексей Басманов с треском оторвал рыбину от кучи и бросил сыну. Но Федька с седла не поймал добычу — только впустую хлопнул ладонями. Рыбина улетела в сугроб.
— Крепче держи, дурень! — рыкнул Басманов-старший. — Вечером мать пирог испечёт.
Он отодрал вторую нельму, и теперь Федька её поймал.
Алексей Басманов усталой развалкой пошёл к другим саням — саням монаха — и сдёрнул рогожу.
Под рогожей и под тряпьём лежала девчонка, подобранная на дороге. Девчонка ещё не очнулась и лежала как мёртвая.
Федька Басманов увидел её с высоты седла и привстал на стременах.
— Вот, батя, и моя рыбка! — радостно крикнул он.
Но монах спокойно и уверенно отодвинул Басманова-отца и обратно закинул девчонку рогожей. Монах не боялся опричных, потому что не знал их, а против воров у него были крепкие кулаки.
— Это мои сани, боярин, — твёрдо пояснил монах. — Брать здесь нечего.
Алексей Басманов, опустив руки, глядел на дерзкого инока тяжело и оценивающе. Монах был не молод и не стар — ровесник Басманову. Лицо его было вытесано грубо и сильно — словно топором. Лоб и скулы темнели северным загаром.
Федька проворно соскочил с коня и поспешил к отцу. Он на ходу стаскивал рукавицы и засовывал их за пояс. Если придётся бить монаха, то голой рукой удобнее хватать за бороду. А ради свежей девки Федька схватился бы даже с царским стольником.
Купец Данилыч выдернулся из рук Штадена и тоже устремился к монаху. Этого инока нельзя было отдавать опричным — купец помнил, что за человек этот чернец. Но конный Митька Плещеев вытянул ногу и сапогом перегородил Данилычу путь.
— А ты вообще кто? — задиристо спросил монаха Федька Басманов.
— Он Филипп, игумен Соловецкий! — издалека крикнул Данилыч. — Его сам государь к себе призвал!
Плещеев наклонился, снял с головы Данилыча треух и вывернул его наизнанку, рассматривая швы и подкладку.
Федька встал за спиной отца и прошептал отцу в ухо:
— Батя, я тебе точно говорю — моя это девка. Которая от Гришки Штадена сбежала! — Федька повернулся к Штадену и замахал рукой: — Гриша, поди сюда!
— Ты не вшивый? — спросил Плещеев у Данилыча.
Алексей Басманов смерил Филиппа взглядом с головы до ног. Он знал, что царь Иоанн вызвал в Москву из далёкой Соловецкой обители тамошнего игумена Колычева. Но не таким Басманов представлял себе царского друга. Слишком уж мужиковат.
— Слышал я про тебя от государя… — нехотя сказал Басманов.
Филипп молчал. Басманов вздохнул и снял шапку.
— Благослови, отче, — смиренно попросил он.
Филипп уже нутром почуял смертоносную свободу этих молодцев. Он угрюмо обвёл опричников взглядом и без слов перекрестил всех разом. Басманов поклонился, надел шапку и подтолкнул сына к коню.
— Всё, поехали Малюту догонять.
Федька шумно вздохнул с досады, по-мальчишески скорчил Филиппу рожу и поплёлся к своему коню вслед за отцом.
Митька Плещеев от удивления приоткрыл рот. Купец Данилыч ловко выхватил свой треух из рук Плещеева.
Басмановы и Штаден влезли в сёдла и тронули коней. Плещеев тоже ударил коня пятками. Опричники с места влёт помчались за своим отрядом.
