— Я бы свою корову убить не дал,— заявляет он наконец.— Увел бы ее из мачехиного дома, поселился бы с ней на свободе.
Для Эрика-воина сказка, в которой нет ни богатырей, ни драк, остается, видимо, чисто декоративной. Он ей не верит, ни в одном из персонажей и ситуаций не ощущает ни себя, ни своих отношений с миром. Как это проявляется? Весьма красноречиво: он попросту засыпает, не дослушав успокоительного «…и стали они жить в счастье и в довольстве».
РЫБАЛКА В ДОЖДЬ
Рыбачить мы условились на Лиелупе, на дамбе, с художником из Еревана, знающим в этом деле толк. Я в жизни ни одной рыбы не поймала, разве что раков в детстве ловили сачками в бурливой речке, но это дело давнее.
Весь вечер Петя готовил рыбацкие снасти: распутывал леску, менял крючки.
Я думала отправить Петю одного, но он запротестовал, наотрез отказался ехать в Дубулты один, без Ани.
Меж тем дождь с утра зарядил такой, что никакие плащи сапоги не спасут. Едва мы втиснулись в автобус, посыпался град. Крупные градины бьются о стекло.
— Уже зима, да? Мы в Дубултах будем в снежки играть?
Петя объяснил Ане, что такое град и как он получается. Даже я наконец усвоила, как получается град.
— А почему это лето зимнее? — спрашивает Аня.— Тогда был юг, а теперь зима.
— Просто в прошлом году была жара — все лето одна жара. в этом году — дожди и вода холодная.
— В прошлом году мы были на юге потому что.
— Да нет, Ань, мы здесь же и были.
Нет, этой премудрости Аня не разумела. В прошлом году было тепло, значит, это был юг.
— Здорово,— радуется Петя, глядя в окно на бушующую непогоду. А я думаю, вдруг Армен из-за дождя этого не придет станцию? Вот дети огорчатся. Едем с удочкой, Петя вертит ее в руках, привлекает к себе внимание, ему хочется, чтобы кто-то заметил, какая у него удочка — настоящая, как у взрослого.
— На рыбалку собрался? — спрашивает Петю пожилой мужчина.— С погодой-то не повезло. Клевать не будет.
— Это ничего, Армен поймает.
И завязывается беседа. За несколько минут Петя успевает все рассказать незнакомому человеку: и что мы живем в Каугури, что я не хотела брать Аньку, но он меня уговорил, что Анька знает французскую песню, а по-латышски, к сожалению, еще не научилась говорить, что она уже умеет называть первую букву любого слова. Ну-ка, Ань, «арбуз» с какой буквы?» — С «а» Молодец. А «баран»? — С «б».
Петя обожает знакомиться. Пока он еще с миром на ты.
— Нам везет! — Петя бросился навстречу Армену.
— Везет нам, правда? — вторит Аня, догоняя брата. Армен — в брезентовом плаще с широкими полами, а Чик, его племянник,— в высоких рыбацких сапогах и штормовке.
— Э, Петя, твоя удочка никуда не годится,— говорит Армен, – будешь ловить на мой спиннинг. А Аня будет хлеб на крючок насаживать. Да?
Из-под брезентового капюшона, надвинутого на лоб, виднеются зеленые, близко посаженные глаза, орлиный нос и веселый упыбчивый рот. Кажется, кроме нас, на этой станции никто не улыбается. Все бегут, упрятавшись под зонтами и всевозможными накидками к автобусам, вваливаются в переполненную электричку. Какому нормальному человеку придет в голову в такую погоду ловить рыбу? Но Армен спокоен: раз пообещали детям — все.
Хорошо, что такой человек занимается с детьми живописью. Это – «детский человек», прямой, чуть лукавый взгляд зеленых глаз, улыбка не сходит с лица – дети загипнотизированы его обаянием, да и я, не скрою, тоже.
— Елена Григорьевна!
Оборачиваюсь, ищу глазами того, кто окликнул меня по имени-отчеству. Так зовут меня мои ученики и их родители. И точно. Андрюша с родителями. Да он ли это? Тот ли мальчик, который в возрасте от четырех до шести был неистощимым фантазером, изобретал невиданных зверей с неведомыми именами. Светящееся лицо, легкая, устремленная вперед фигурка…
— Андрюш, не узнаешь Елену Григорьевну?
— Узнаю, по лепке,— бурчит он.
— И вы здесь прозябаете? — спрашивает Андрюшина мама.
— Мы не прозябаем, мы идем рыбу удить.
— Что за погода? Ждем не дождемся конца отпуска. Обошли все кафе и рестораны. Тоска. Вы-то скоро уезжаете?
— Мы на все лето.
— На все лето? — поражается Андрюшин папа.— Это подвиг.
