Мы выходим из магазина. Миша припускается к качелям.
— Не смей, все мокрое! — кричит Мишина мама, но он взгромоздился на сиденье, раскачивается.
— И вот так решительно во всем,— вздыхает Мишина мама. Она подбегает к сыну, стаскивает его с качелей.
— Все, никаких гостей! Как мы пойдем в гости в таком виде?! И тем не менее они идут к нам. Тривиальный случай нашей взрослой непоследовательности.
Не можешь держать слова — не угрожай!
— Мам, почему ты не взяла с собой хлеба? Почему? — Миша дергает ее за рукав плаща.
— Порвешь! — Мама отталкивает от себя сына.
— Говорил же тебе, возьми хлеб. Видишь, чайки голодные!
— Почему ты сам не взял хлеба? — спрашиваю я у Миши. Миша останавливается и внимательно глядит на меня. Личико маленькое, с острым удлиненным подбородком. Большие карие глаза горят недобрым блеском.
— Скорей бы муж приехал,— всхлипывает мама.
— Море плачет, небо плачет, мама плачет,— декламирует Миша и повторяет: — Море плачет, небо плачет, мама плачет.
— Ты просто безжалостный человек,— говорит Наташа сыну.
— Безжалостный — потому что у меня жала нет?
Стихает дождь, светлеет небо, насыщаясь цветом. Песок из серого становится охристым, море темно-синим, стволы коричневыми, а листья желто-зелеными. Чистые цвета, хорошо промытые акварельные краски, пропитывают влажный воздух.
НЕ ТРОГАЙ, НЕ ПРЫГАЙ, НЕ ПОДХОДИ!
— Здесь очень красиво, но я бы не рискнула… Ведь неогорожено. Один неосторожный шаг, и можно свалиться с крыши. Я бы на вашем месте все время тряслась,— говорит Наташа. Мишина мама.
— Если есть настрой «трястись», то «трястись» можно из-за всего. В каждом нашем шаге таится опасность. Дети вырастут, они не будут вечно ходить с нами за ручку, а опасностей не убудет. Так и рехнуться недолго. Я, например, верю в их могучий инстинкт самосохранения. Зачем им подходить к краю крыши? Они же не едят стекла — знают, что стеклом можно порезаться. Не набивают рот песком. Зато я видела, как четырехлетний мальчик тайком от бабушки всыпал в рот горсть песку и, вместо того чтобы выплюнуть его, разразился истошным криком. А кричал он от страха, от неумения самостоятельно найти выход из ситуации.
Детям, которых опекают без меры, предстоит нелегкое будущее. Предприимчивость, поиск — главные движущие силы в развитии ребенка — нашим воспитанием жестоко подавляются.
Я не утверждаю, что детей надо оставлять без присмотра, но присмотр должен быть деликатным, без посягательства на независимость. А со страхами надо бороться. Мы сами виноваты в возникновении всевозможных детских страхов.
«Не трогай собачку, она укусит!» — и ребенок боится собак.
«Не прыгай — упадешь, разобьешь головку, придется доктора вызывать» — и ребенок боится сделать лишнее движение, да заодно и докторов.
«Не подходи к этому мальчику, он драчун, он тебя побьет!» — и ребенок боится этого мальчика, а потом и всех мальчиков оптом:
они же могут побить!
Моя ближайшая подруга — блюститель чистоты. Само по себе это прекрасно. Ее дети моют руки по двадцать раз в день. И неожиданные последствия — у старшего мальчика развилась «пылефобия». «Пыль!» — вопит он не своим голосом и скорее мчится мыть руки. Сейчас он подрос, «пылефобия» прошла, а брезгливость осталась: ни за что не пройдет по песку босой, в море его не затащишь — надо переступить через гряду водорослей, а водоросли противные!
Есть поучительная сказка про умную Эльзу. Умную Эльзу не упрекнешь в легкомыслии — она заранее просчитывала роковые последствия своих поступков. Расчеты приводили ее в тупик. Жизнь умной Эльзы — пытка. Так не будем же уподобляться этому сказочному, но, увы, вполне правдивому персонажу. Добавим к бочке нашей сугубой серьезности чайную ложку легкомыслия.
КРАСИВОЕ И НЕПОНЯТНОЕ
— Это вы сами сделали? — Миша восхищен нашей стеной, расписанной цветами и бабочками.— А можно мне порисовать?
— Только не на стене,— говорит Наташа.— Не разрешайте ему, он такого намалюет!
— Мама нам разрешает.— Петя достает краски.
— Мама, иди домой,— говорит Миша.
Мне бы, наверное, не понравилось, если бы мои дети вот так бесцеремонно выпихивали меня из незнакомого дома.
