День прошел как в тумане. Нэнси подняла по-детски плачущего от боли герцога и уложила на диван. Уговорила выпить воды, милосердно приправленной настойкой опия. Кожа на руках покраснела и воспалилась, однако опий облегчил боль и немного успокоил расходившиеся нервы. Джейн поспешила послать самого шустрого из слуг в Рестон, за доктором Лоуфордом.
Только после этого она вывела насмерть перепуганного Джейсона из комнаты: теперь уже можно было положиться на опыт и заботу Нэнси. Брат и сестра перешли в гостиную, где утром Джейн села писать записку, увидела вереницу экипажей и решила сбежать. Серебряный поднос с визитными карточками свидетельствовал об исполнительности дворецкого: всем, кто приехал, чтобы засвидетельствовать почтение, старый слуга отвечал одно и то же: дома никого нет. Жаль только, что каждый из несостоявшихся визитов придется отдавать, сокрушенно подумала молодая госпожа.
Приезда доктора ждали с нетерпением. Джейсон переоделся в чистый костюм, однако лицо все еще хранило следы дурно проведенного вечера и нездоровой ночи. Однако сна не было ни в одном глазу.
— Теперь он всегда такой? — хрипло спросил маркиз.
— Да, теперь он всегда такой, — спокойно подтвердила Джейн.
Джейсон молча уставился в окно.
— Сколько докторов смотрели его в Лондоне? — наконец осведомился он.
— Все, кто практикует в городе, — вздохнула Джейн. — И каждый заключил, что помочь ничем не может.
— Ладно, посмотрим, что скажет доктор Лоуфорд.
Джейсон решительно выпрямился и упрямо поднял подбородок.
Джейн не верила, что сельский лекарь способен проникнуть в суть болезни глубже, чем это удалось сделать дюжине столичных светил, однако отнимать у брата надежду не хотелось. Она сама уже прошла все стадии тревоги, страха и необоснованной веры, так что теперь оставалось ждать, пока тот же тяжкий путь совершит и Джейсон.
Однако по вызову явился вовсе не почтенный, убеленный сединами доктор Лоуфорд, а его подозрительно молодой коллега по имени Эндрю Берридж.
Несмотря на небольшой опыт, доктор Берридж проявил вполне убедительную осведомленность. Тщательно смазал и умело перевязал обожженные руки, а потом целый час посвятил подробному осмотру, в то время как Нэнси преданно обеспечивала спокойствие и комфорт больного.
Джейн оставалось лишь терпеливо сидеть в гостиной, ожидая, пока учтивый, внимательный, добрый на вид доктор выйдет и поделится своими соображениями. Правда, попутно пришлось выполнять немаловажную, хотя и трудную миссию: удерживать дома то и дело пытавшегося сбежать Джейсона.
Наконец лакей распахнул перед мистером Берриджем дверь гостиной. Джейн тут же позвонила и распорядилась принести чай, хотя и сомневалась, что кто-то будет его пить.
— Если не считать ожоги на руках, — начал доктор, едва горничная поставила на стол поднос и ушла, — ваш отец находится в хорошем физическом состоянии. Мускулатура служит исправно, зрение и слух вполне приличные.
Поскольку сообщение было встречено молчанием, доктор Берридж продолжил:
— Однако нетрудно понять, что вас волнует иное.
Джейн кивнула, а Джейсон принялся нервно ходить по комнате. Высокая фигура четко вырисовывалась на фоне залитых ярким полуденным солнцем окон. Доктор проследил взглядом за беспокойными движениями джентльмена и вновь повернулся к сдержанной молодой леди.
Джейн слегка откашлялась и поведала историю с самого начала. Рассказала о том, как некоторое время назад в памяти герцога стали случаться провалы — впрочем, небольшие, вполне объяснимые возрастом и со вкусом прожитой жизнью. Однако после смерти герцогини наступило заметное ухудшение.
