— Отлично, — ответила она, чувствуя, словно весь воздух вылетел из ее легких. Тяжело сглотнув, она обратила все свое внимание на Троя… как раз вовремя, чтобы увидеть, как малыш, в точности повторяя движения своего отца, надевает себе на макушку тарелку с кашей.
Днем Уитни уложила Троя спать раньше, чем обычно, и около трех он уже проснулся.
Она была в его комнате и усаживала мальчика обратно в его кроватку, предварительно нарядив в новый бело‑желтый костюмчик, когда вдруг услышала легкий стук в дверь позади себя.
Уитни повернулась и увидела Люка, стоящего в проеме открытой двери.
— Привет. — Пот блестел у него на лбу и груди, в вороте расстегнутой синей рубашки. — Тебе помочь?
— Нет, все в порядке. — Кроме, конечно, ее собственной реакции на него. Ей совсем до этого не было жарко, сейчас же капельки пота выступили у нее над верхней губой.
— Куда ты ездила утром? — спросил он. — Я был на верхнем винограднике и видел, как ты ехала в машине вниз по дороге.
— В Эмералд. Надо было купить красивую свечку и украшения для торта… и подарок Трою.
Люк наклонился над кроваткой и покрутил ручку новой музыкальной шкатулки.
— На моем автоответчике было сообщение от Мариллы, — пробормотал он, не глядя на Уитни.
— Да, мне звонил Эдмунд Максвелл. День слушания назначен на…
— Тринадцатое июля следующего года.
— Я отметила дату в своем календарике. — Уитни уставилась на его широкие плечи, загипнотизированная зрелищем пропотевшей рубашки, прилипшей к твердым мускулам его тела. — Это будет пятница.
— Пятница, тринадцатое. — Он взъерошил темные волосенки Троя. — Символично.
Уитни отчаянно захотелось тем же жестом взъерошить волосы Люка.
— Ты приглядишь за сыном? Я хочу спуститься вниз и накрыть стол во дворе.
— Конечно.
Девушка направилась к двери.
— Мы с ним пойдем в ванную, и он посмотрит, как папа быстренько примет душ.
Уитни чуть не споткнулась, невольно представив обнаженного Люка в душевой кабинке. Что за чудесное зрелище это должно быть!
Она не сообразила, что Люк идет следом за ней, пока Трой не дернул ее за волосы. Сильно.
— Ай! — Вскрикнув, она обернулась и чуть не столкнулась с Люком, несущим на закорках сынишку. Она попыталась отцепить маленькие пальчики от своих кудрей, но Трой явно не желал разжимать ладошку.
— Дай‑ка я, — пробормотал Люк.
Он протянул руку, чтобы помочь ей, и в момент освобождения их пальцы сплелись вместе. Разряд электричества, проскочивший между ними, был настолько силен, что Уитни вздрогнула. А возможно, это вовсе не электричество, а искра страсти заставила кожу ее руки покрыться мелкими мурашками… Искра, блеснувшая еще ярче, когда Люк, с шумом втянув в себя воздух, крепче сжал ее пальцы своими и приложил ее руку к своей щеке.
Уитни широко раскрыла глаза… и почувствовала, как земля уходит у нее из‑под ног.
Желание — горячее и безумное — закипало у нее глубоко внутри. И когда он еще крепче сжал ее пальцы, это кипение превратилось в страшную потребность, стучащую у нее в висках… потребность, тут же вышедшую из‑под ее контроля, стоило Люку прижаться ртом к ее губам.
Его поцелуй был так требователен, а вкус так сладок… От Люка шел запах виноградников и земли, солнечного света и мускуса… и это сочетание делало его совершенно неотразимым. С легким стоном Уитни положила другую руку ему на плечо… и, почувствовав жар, идущий от него, и стук его сердца под джинсовой рубашкой, потеряла голову.
Он не спешил. Она тоже. Она была бы счастлива, если бы поцелуй длился целую вечность.
И, наверно, так бы оно и было, если бы звонок в дверь не нарушил тишины дома.
Сначала Люк никак не отреагировал на громкий звенящий звук, только поцелуй его стал еще глубже и требовательнее, словно он пытался проникнуть в ее самую сокровенную глубину. И только когда она издала протестующий звук и попыталась с силой оттолкнуть его, Люк наконец ее отпустил.
Он смотрел на нее, и, хотя его взгляд был все еще слегка затуманен, в синеве его глаз уже плясали искорки смеха.
— Продолжим попозже, — приглушенным и полным обещания голосом сказал он.
— Только через мой труп! — отрезала она, тщетно пытаясь вернуть дыхание, и, высоко вздернув подбородок, поспешила прочь, благодаря Бога за то, что Люк не знает, как бешено стучит ее пульс.
