Но где же долгожданное торжество? Она чувствовала только холод и пустоту в сердце и в душе.
Но он… О, Люк пустоты не почувствует. Теперь, когда его планы провалились, он накинется на нее без сожаления, с той жестокостью, которую она успела так хорошо узнать.
Слезы задрожали у нее на ресницах, и она отвернулась: она чувствовала, что вот-вот заплачет, и не хотела, чтобы он это видел. Но, сделав всего два шага к двери, она услышала, что Люк двинулся за ней. Ее сердце подпрыгнуло в панике, и девушка кинулась бежать.
Он настиг ее в холле, когда она едва добежала до лестницы наверх. Схватив за плечо, он резко повернул ее к себе.
В ужасе съежившись, Уитни взглянула на него снизу вверх, но когда увидела его глаза, то мысли ее окончательно смешались. В его синих глазах она не увидела никакой злости, а только нежность. Нежность такую всепоглощающую, такую ласковую, что она подумала, будто это ей снится.
– Ты дурочка, – пробормотал он. – Чудесная, прекрасная дурочка. – Он взял ее лицо в ладони. – Как мог я влюбиться в такое глупое создание?
– Ничего у тебя не выйдет, – убито прошептала она. – Ничего не выйдет из твоих трюков с телячьими нежностями. Я не отдам тебе виноградники, Люк. Твоя бабушка этого не хотела. Так что твой расчет неверен. Мог бы не стараться и не спать со мной.
– Ну да. – Он смотрел на нее, явно забавляясь. – Такой труд! – Он поцеловал ее губы, соленые от слез. – Уитни, послушай меня…
Нет, она не будет его слушать. Она не позволит умаслить ее своими речами. Может, она и хочет его, но никогда не полюбит, зная, как много черного у него в душе. Но как же трудно ему сопротивляться!
– Мое сокровище. – В его глазах светилось обожание. – Прошлой ночью, пока тебя не было, я нашел другое завещание. Более позднее.
Все свои силы и помыслы Уитни направила на то, чтобы остаться стойкой к его нежности, поэтому смысл сказанного дошел до нее не сразу. Но даже когда дошел – голова ее не прояснилась.
– Другое… завещание? П-позднее?.. – с трудом проговорила она.
– Да. – Он улыбнулся. – Другое… завещание. П-позднее. Написанное от руки. Датированное месяцем позже, чем предыдущее, и засвидетельствованное двумя подругами моей бабушки по приходу, тогда как другое напечатано и свидетелями были Эдмунд и Чарлз Максвелл.
Она широко раскрыла глаза.
– Но где же оно было? Эдмунд Максвелл обшарил все ящики стола…
– Все ящики, – мягко сказал Люк, – кроме того, о котором знали только я и Крессида.
– Тайник! – охнула Уитни.
– Пошли. – Он взял ее за руку и провел обратно в библиотеку к письменному столу.
Ухватив ее палец, он положил его на маленькую ягодку винограда в причудливо и изящно вырезанной грозди на боковой стенке стола. – Здесь, – сказал он. – Нажимай.
Уитни нажала и ойкнула, когда длинный узкий ящик внезапно выдвинулся из глубины стола.
Внутри она увидела конверт, адресованный Люку.
– Это оно? – спросила она слегка дрожащим голосом. – Другое завещание?
Люк взял конверт, вынул из него единственный листок бумаги и передал Уитни.
С возрастающим изумлением Уитни читала слова, написанные бисерным почерком… и увидела, что, хотя более мелкие детали завещания оставались неизмененными, Крессида оставила Люку виноградники Изумрудной долины.
И «…моей дорогой Уитни Маккензи: поместье Браннигенов со всем содержимым». Ее голова закружилась, и она ощутила невесомую летящую радость. Нет, не потому, что дом принадлежал теперь ей, хотя она всегда очень его любила. А потому, что Люк все-таки ее не обманул.
– Значит, когда ты сказал Виктории Мосс, что надо понимать женщин, то имел в виду ваши отношения с бабушкой?
– И когда я сказал, что кое-кто «передумал», то имел в виду опять-таки бабушку, все-таки оставившую мне виноградники.
– Но… как насчет Виктории Мосс?
– Какой Виктории? – посмотрел он на нее с шутливым недоумением.
Уитни надулась.
– Перестань меня дразнить…
– Да, мы общаемся… но только по делу, мы с Вики старые знакомые… Она даже бегала за мной, когда мы были подростками. Но она никогда не была в моем вкусе… И сейчас тоже. – От его улыбки в груди у нее потеплело. – Зато ты в моем вкусе.
