— А они-то, — произносит Мария, — они были на самой заре любви.
Пьер берет ее руку, сжимает в своей. Но Мария машет рукой в сторону мэрии.
— Его жена там. И Перес тоже. Чтобы соблюсти приличия, надо было разлучить их в смерти.
— Мария, — зовет Пьер.
— Да. Я сказала: может быть, граница. Он ничего не ответил. Вот так история, вот так история!
Вокруг нее уже пустота, одиночество опьянения. Но она знает, в какой момент надо остановиться и замолчать. Она остановится.
— Все-таки, — говорит она еще, — какое-то разнообразие.
Возвращается официант. Они умолкают. Пьер расплачивается за мансанилью. В Мадрид? — интересуется официант. Они еще не знают. Говорят немного о грозе. А вчера она застала их в дороге? Они отвечают нехотя, и официант не настаивает.
— Ты узнаешь место? — спрашивает Пьер.
— Узнаю. Но как же наш отпуск?
— Выбора нет, если ты меня спрашиваешь. Ты поставила нас в такое положение, что выбирать не приходится.
Он говорит спокойно, без раздражения. Улыбается. Клер молчит.
— Отпуск, — повторяет Мария, — понимаешь, когда я говорю об отпуске, я думаю в первую очередь о вас. Не о себе.
— Мы это знаем, — снисходит наконец Клер.
Мария встает. Стоит, очень прямая, лицом к лицу с Клер; та не движется с места.
— Я ничего не могу поделать, — говорит Мария тихо-тихо, — ничего. И никто не может. Никто. Никто. Вот это я и хотела сказать. Я тоже не выбирала, я просто увидела этого парня ночью на крыше. Ты поступила бы так же, как я, Клер.
— Нет.
Мария снова садится.
— Мы туда не поедем, — решительно заявляет она. — Во-первых, нам не удастся его спрятать, он такой огромный, просто великан, а если даже удастся, ему это совершенно безразлично, что мы попытаемся его спасти, это бесполезно, я бы даже сказала, смешно. Нечего больше спасать, ничего не осталось от Родриго Паэстры, только пустая шкура, к чему ее спасать? Клер, ты поедешь в Мадрид. Я с места не сдвинусь. Только Мадрид.
Клер барабанит пальцами по столу. Пьер встает.
— Я с места не сдвинусь, — повторяет Мария. — Я выпью еще стаканчик мансанильи.
— Без двадцати пяти двенадцать, — говорит Пьер.
Он выходит из кафе один и идет к машине. Жюдит бежит за ним. Клер смотрит ему вслед.
— Идем, Мария.
— Да.
Клер берет ее под руку. И Мария встает. Нет, она не так уж много выпила. Может быть, не стоило пить так рано после коньяка, но это сейчас пройдет.
— Это сейчас пройдет, — говорит она Клер. — Ты не беспокойся.
К ней подходит Пьер. Показывает на Жюдит — та уже уселась на заднем сиденье.
— А Жюдит? — спрашивает он.
— О, она еще маленькая. Надо только присматривать за ней, вот и все.
Они медленно выезжают с площади. В городке все спокойно. Усталость одолела полицейских, и они спят прямо на каменных парапетах.
— Это очень просто, — объясняет Мария. — Езжай по шоссе на Мадрид. Вон оно, напротив.
Вот и шоссе на Мадрид. Самое большое в Испании. Широкое, прямое как стрела, уходит оно вдаль.
Площадь осталась позади, но городок еще не кончился. Еще один патруль возвращается ни с чем. Полицейские идут гуськом. На черный «Ровер» они и не взглянули. Они видели столько машин с утра. Иностранные номера больше не привлекают их внимания.
Ни один из них не взглянул на «Ровер».
Вот и гараж. Один гараж. А Мария помнит два.
— Когда я ехала туда, — оправдывается Мария, — я не смотрела по сторонам, было не до того. А на обратном пути я была пьяна. Но я все-таки вспомню. Точно, был второй гараж.
— Шоссе на Мадрид, — говорит Пьер. — Ты не могла ошибиться.
Вот он, второй гараж. Пьер едет почти так же медленно, как она ночью.
— Потом — такое большое одинокое строение, мастерская, что ли.
— Вон она. Не волнуйся так, — откликается Пьер.
Он говорит мягко, с нежностью. Ему очень жарко.
И, наверное, страшно. Ни Пьер, ни Мария не оборачиваются, и Клер на заднем сиденье примолкла.
Вот и мастерская. Она открыта. В раскаленном воздухе визжит электропила.
— А дальше, кажется, домики, совсем маленькие.
Вот и они, низкие, приземистые; у калиток стоят ребятишки и смотрят на машины. Никто больше не думает о том, который час. Какой угодно предполуденный час. Кончились домишки, и нет больше никакой тени над полями. Только мимолетные тени проносящихся в небе птиц.
