— Постараюсь, товарищ старший лейтенант, — отозвался старший сержант.
Гранатометчик, видимо, ориентировался по своему приемоиндикатору и быстро нашел меня. Через полторы минуты он залег за соседний камень. Следом за ним там же устроился и второй номер гранатометного расчета, который носил за Самойленко рюкзак с тремя выстрелами.
Две бронебойные гранаты и одна осколочная. Такой был полный боекомплект «Вампира», которого нам, как правило, хватало всегда, при проведении любой боевой операции. Танков у бандитов, слава богу, пока не встречается. Поэтому бронебойные гранаты мы используем как артиллерию, способную разрушить любое укрепление, сооруженное боевиками. С этой задачей РПГ-29 справляется выше всяких похвал, на оценку «отлично».
— Свяжись с Агафоновым, он тебе объяснит, где бандиты и сколько их. После «Вампира» сразу работают снайперы. Все трое.
Да, РПГ-29 работает так же эффективно, как и тяжелое артиллерийское орудие. Он обладает точно такой же разрушающей силой. Это, так сказать, переносная артиллерия взвода, хотя в обычных войсках мелкие подразделения никто ею не обеспечивает. Пушки и гаубицы обычно работают совместно с крупными частями и целыми соединениями.
Еще до того как РПГ-29 поступил на вооружение взвода, я участвовал в его испытании, проводимом на батальонном полигоне. Мне следовало знать, чем нас вооружают.
Мы стреляли из «Вампира» под углом в шестьдесят градусов в железобетонный фундаментный блок. Другой такой же солидной мишени на полигоне просто не существовало. Блок, усиленный металлической арматурой, был толщиной девяносто шесть сантиметров.
Выстрел прошил его насквозь. Потом граната еще и прогулялась по лесочку, стоявшему за блоком. Она запросто срезала солидные березовые стволы. Ее не остановили ни бетон, ни стальная арматура блока. В отверстие, оставленное выстрелом, спокойно проходил обыкновенный лом.
Трудно было позавидовать бандитам, спрятавшимся за камень, в который попадет граната «Вампира». Она развалит его на куски, которые ударят по людям.
Младший сержант Агафонов, не сходя с места, объяснил гранатометчику, где прячутся бандиты. Таково еще одно преимущество внутривзводной системы связи.
Его объяснения были прерваны выстрелом «Выхлопа», который мы услышали только потому, что имели наушники.
— Что там, Сухогоров? — спросил я первого взводного снайпера, у которого и был на вооружении «Выхлоп».
— Бандитов, товарищ старший лейтенант, осталось только пятеро, — ответил он. — Один высунулся с биноклем и тут же без головы остался. Хотя я думаю, он изначально, с момента рождения таковой не имел.
— Бинокль с системой ночного видения? — спросил я, со слов Евгения Андреевича зная о том, что такой аппарат во всей банде есть только у одного человека — эмира Мухетдинова.
Я надеялся, что пуля нашла именно его, мы обезглавили бандитскую гидру.
— Судя по размерам, вполне обычный, — проговорил сержант, этими словами, как ударом топора по голове, пресекая мои ожидания. — Бинокли с ночным видением, как правило, куда более массивные, тяжелые и объемные. А в простой ничего в темноте увидеть невозможно. Я же говорю, без головы был парень. Таким он и остался. Она этому умнику ни к чему.
С этим трудно было не согласиться. Мой собственный бинокль был тому наглядным примером. Его зарядное устройство находилось в футляре, который никогда к глазам не прикладывался. Однако сами аккумуляторы располагались в корпусе бинокля и не были такими уж миниатюрными. Не самая высокая мощность и энергетическая емкость не позволяла им поддерживать малый формат.
А раньше, когда у меня был простой бинокль, я имел возможность использовать его только днем. Правда, в том бинокле был вмонтирован отличный дальномер, но точно такой же качественный прибор сейчас стоял у меня на автомате.
Подполковник Звягинцев посматривал на меня. Он явно требовал объяснения ситуации. Я растолковал ему суть дела.
Самойленко тем временем уже зарядил тубу гранатомета, выставил его сошками, расположенными сзади, на камень за собой. Теперь парень ворочался, старался устроиться поудобнее и точно прицелиться.
