- Пойдём?
Лета с готовностью поднялась и ответила не хуже попугая:
- Пойдём.
Рой рассмеялся, обрадовавшись её лингвистическим способностям, решив, что обязательно выучит своему языку и тем убьёт тягучее время и вероятную тоску от невозможности почесать языком.
Первое, что увидели, добравшись до залива, была акула. Громадная перевёрнутая затонувшая туша её, почти вынесенная приливом на берег, заклинилась в придонной расселине, качалась и билась в отступающих волнах отлива, и многочисленные пернатые стервятники самых разных размеров и мастей терпеливо поджидали на деревьях и камнях, когда защитная вода уйдёт и можно будет устроить кровавый пир. Точно в ноздре торчал обломок копья, высовываясь из воды наполовину. Рой мысленно похвалил себя за меткость спасительного удара. Выждав длинную убегающую волну, он ринулся к туше, резко выдернул копьё и что было силы отпрыгнул прочь, памятуя, что нередко эти мёртвые твари оттяпывали зазевавшимся легкомысленным рыбакам руки и ноги в последней предсмертной мстительной хватке. Но эта была мертва окончательно и надёжно. Рой вышел с останцем копья на берег, рассматривая убойный наконечник, протянул пальцы, чтобы ощупать острый продолговатый кремень с глубоким желобком и втёртой в него коричневой мазью, но не успел, выронив копьё, выбитое из-за спины Летой. Рой в недоумении повернулся к ней, а она, подняв остатки своего оружия, показала на желобок в наконечнике и выразительно закатила глаза. «Яд»,- догадался Рой, - «и очень сильный». Вот почему поражённая им рыбина смогла в последней судорожной конвульсии только выбросить убийцу из воды. Здесь уж точно не обошлось без помощи кого-нибудь с Олимпа, кто-то из тех вложил в его руку копьё и точно направил в самое уязвимое место разбойницы. Видно, там решили, что некрасиво карать дважды спасённого, и ещё раз уступили моряка бронзовому ангелу.
Лета подняла обломок своего копья, что-то прощебетала по-своему, пояснила выученным словом: «Пойдём» и убежала, ловко перебравшись через скалу. Очевидно, ей не терпелось похвастать перед своими невиданной добычей мужа, а Рой попытался, скрестив руки на груди, отрепетировать гордую позу героя, но неосторожно встал чувствительной пяткой на острый камешек, выругался по-плебейски и решил ждать почестей сидя.
Похоже, что вестница летела на крыльях: только что она скрылась за скалой, только-только Рой успел достойно усесться, вытянув одну ногу, согнув другую и положив выпяченный подбородок на ладонь упёртой в колено руки, а заинтригованные соотечественники, включая женщин с детьми – всё племя – валом валили через скалу, устремляясь мимо героя к воде, где гордая супруга демонстрировала поверженное морское чудище. Последним, поддерживаемый двумя здоровенными лбами охраны, появился запыхавшийся повелитель и, расталкивая главным атрибутом власти подданных, с трудом протиснулся к чудо-рыбе. Взволнованная Лета тут же подбежала к Рою, схватила за руку и потащила по воде в центр. Там она, не отпуская руки мужа, стала что-то горячо объяснять отцу, и тот, с усилием оторвав взгляд от изобилия редкостной пищи, нехотя повернулся к удачливому белокожему зятю, опять хлопнул по плечу, осклабился и, выдернув из короны пару крупных оранжевых перьев, всадил в волосы моряка, больно оцарапав кожу. Рой понял, что на этом ожидаемые почести закончились, и, пробравшись сквозь толпу взволнованных предстоящим пиршеством соплеменников, встал поодаль, справедливо полагая, что он своё дело сделал, остальное – их забота. Огорчённая скудным вниманием к мужу Лета погладила его по плечу и встала рядом.
Отделавшись от назойливого охотника, вождь решал трудную задачу извлечения, разделки и транспортировки рыбины, предусмотрительно отскакивая каждый раз, когда волна подталкивала её к берегу. Продумав операцию, он что-то громко приказал, и десятка два мужчин боязливо вступили в воду, осторожно окружили морского зверя и, погрузив в воду руки до плеч, приподняли из каменной расселины и, используя накат волны, вытолкнули на берег под дружный победный рёв зрителей. Тут же у туши появились трое с двумя матросскими ножами и топором, вспороли брюхо, вывалили на камни внутренности под не менее дружные крики заждавшихся птиц и лай собак, стали отсекать большие куски и взваливать их на плечи поочерёдно подходящих сограждан, а последние, облитые рыбьей кровью и слизью, редкой цепочкой, словно муравьи, потянулись в стойбище мимо надзирающего владыки.
