Иногда анархия, сопровождавшая музыку, достигала просто пугающего уровня. Возьмём вечер 1965-го, когда The Who играли в лондонском клубе Рейлвей Таверн (Железнодорожная таверна), недалеко от станции метро Харроу и Уайлдстоун. Когда пара сотен фэнов ввалилась в маленький зал, температура в аудитории поднялась, и весь концерт в зале люди пихались и толкались. Поскольку я был ответственным за безопасность группы, беспокойство в зале заставило меня нервно мерить шагами служебное помещение: вдруг возникнут беспорядки.
К концу концерта Питер швырнул гитару и случайно пробил грифом низкий потолок над сценой. Он сделал это с такой силой, что гриф сломался. Питер стоял ошеломлённый какое-то время, разглядывая поломку. А затем заорал: «Чёрт возьми!», стиснул зубы и зашёлся в гневе, неожиданно начав крушить гитару в неистовом порыве. Словно бейсболист, отбивающий мяч, он ударил ею в одну сторону, затем в другую, по земле, по усилителю, снова об пол, а затем использовал, как таран против усилителей, снова и снова круша и уничтожая и гитару и всю аудиосистему. Аудитория, на грани истерики, одобрительно гудела.
После той первой вспышки Таунсенд больше не оглядывался назад. В заключительном номере последующих шоу — под раскаты последних аккордов «My Generation» или «Anyway, Anyhow, Anywhere» — аудитория ожидала выброса энергии Питера. Дорогущие гитары обрушивались на усилители, расшибались о пол, чтоб осколки разлетались с изяществом Боинга 747, врезающегося в Эмпайр Стейт Билдинг. Питер конкретно врубился в дело: его веселила возможность провоцировать толпу, возбуждать её, сводить с ума; всего лишь за цену одной или двух гитар.
Время от времени Муни сходил с ума, но ради прикола. Он расшвыривал барабаны по сцене, пробивал в пластике дыры, ломал палочки, прыгал на тарелки, и уничтожал всё до щепок. Зрелище подходило больше для психбольницы, чем для рок-клуба.
И хотя публике пришлись по вкусу сцены неистового разрушения, она не была той самой, для кого The Who могли позволить делать это каждый вечер. Возможно группы типа Led Zeppelin или даже The Who в расцвете славы могли покрывать расходы от подобных выходок. Но в 1965 и 1966 годах, когда я работал с группой, эти устрашающие ураганы вызывали лишь огромные долги. Это вам не просто поменять струны раз в неделю; Таунсенд и Муни гробили дорогие инструменты, а по ходу дела, и балансовую ведомость. В те дни The Who зарабатывали от 300 до 500 фунтов за вечер, но эти деньги быстро съедались за счёт покупки новых гитар (200 фунтов), ударной установки (100 фунтов) и новых усилителей (350–400 фунтов). В какой-то момент долгов накопилось в размере 60 000 фунтов. Не надо быть Эпстайном, чтобы понять, что группа осуществляет финансовый суицид. И это создало чудовищные трения в группе.
С самого начала Джон Энтуисл и Роджер Долтри были шокированы деструктивными выпадами и их стоимостью. «Это абсолютно нелепо, — кричал Джон на Питера одним вечером. — Мы теряем деньги каждый концерт! Мы бы заработали больше, если бы просто не выходили!»
Но Питера не волновали логические доводы. «Отвали! — орал он в ответ. — Это то, что мы делаем! Это часть шоу. Фэнам нравится. Прими это!»
Я не лез в эти свары. Я знал, что Энтуисл прав, но не мог вмешиваться. Однако, разлад внутри группы меня беспокоил. Насколько хватит группы, спрашивал я себя, когда все друг на друга набрасываются?
В конце концов, Энтуисл перестал жаловаться, поняв, что без толку тратит силы и никогда не сможет контролировать Таунсенда. К счастью, группа начала зарабатывать больше денег, разрушения приобрели терпимые размеры и не сильно мешали успеху The Who.
В первые месяцы 1966 года наркотики и алкоголь начали играть важную роль в моей жизни. Они вселяли радость, а остальное отходило на задний план до следующий пригоршни таблеток — лёгкий способ получить удовольствие. Со временем наркотики серьёзно начали влиять на Муни и в особенности на меня. Мы часто отрубались, что сильно нас напугало. В тот момент я почувствовал, что мои дни работы с группой сочтены.
В августе 1966-го я ехал по Лондону на большой скорости, машины по пути шарахались в стороны, и только полицейские сирены и проблесковые маячки вынудили меня съехать на обочину. Это был мой третий штраф за превышение скорости, и два дня спустя суд постановил отобрать у меня водительские права. Из-за того, что основная работа с The Who состояла в вождении фургона, им нужно было найти другого, кто возил бы их на концерты. Я был взбешён потерей работы, но винить мог разве что только себя.
