Из-за болезни князь Велебор почти не покидал Смоленска, поэтому его сыновьям приходилось много ездить, но везде ревнивый и завистливый Буяр старался побыстрее раскрыть тайну своего слишком привлекательного старшего брата. Братья были похожи и лицом, и фигурой, и Буяр мог бы точно так же радоваться жизни, своей силе и молодости, но ему не давала покоя мысль, что Зимобор ухитрился родиться на несколько лет раньше и первым наложил руку на все жизненные радости – в том числе и на отцовский престол. К тому же мать, княгиня Дурбавка, с самого детства исподтишка внушала Буяру, как несправедливо, что его обошел сын какой-то сельской девки! Поэтому Буяр опять же с детства все время задирал старшего брата, за что бывал постоянно им бит, сначала просто так, а потом во время учебы и упражнений, но не унимался.
Позапрошлой осенью в Ладоге, куда ездили продавать хлеб варяжским купцам – никто тогда еще не знал, как нужен будет им самим этот хлеб! – они чуть не передрались из-за подросшей дочери одного из тамошних старост, Недельки. Невысокая, но стройная, с густыми пушистыми волосами и тонким белым лицом, Неделька очень нравилась Зимобору, и он ей тоже нравился, это было видно. Когда он целовал ее в темных верхних сенях над лестницей, она отбивалась только для порядка, но, поняв, что сейчас все случится, не шутя пригрозила закричать.
– За тобой твоя мертвая невеста ходит. Я знаю, люди говорили, – отрывисто шептала она, решительно отдирая от себя жадные руки. – Я знаю! Я не хочу, чтобы она меня иссушила! У нас к одной девке навка привязалась – Малятка у нее жениха отбила, а она утопилась и теперь к ней ходит. Малятка уж не рада, сама скоро от тоски утопится, высохла вся, смотреть страшно! Я не хочу так! Избавишься от своей – тогда приходи.
При ее происхождении Неделька могла рассчитывать даже стать женой Зимобора и в будущем – смоленской княгиней, но слишком боялась ревности мертвой. Сам князь Велебор был очень удручен тем, что его наследник так долго вынужден оставаться неженатым, а в последнее время нередко заговаривал о поисках новой невесты.
– Вот семь лет пройдет, тогда уж отвяжется. Жаль, мать не дождалась! – вздыхал он, до самой смерти нежно любивший младшую жену, несмотря на ее низкое происхождение и упорную ревность старшей жены, княгини Дубравки. – С первой невестой вон что вышло, вторую уж ей увидеть не придется! Не придется внуков принимать… Ну, ничего, на будущий год в Радоницу приведешь молодую жену на зеленую могилку, покажешь матери, расскажешь ей, что у вас и как… Она услышит, и сердце ее возрадуется…
Зеленая могилка… мать… А теперь отец тоже… Мысли о девушках бледнели и таяли перед страшной новостью, которая утверждалась в сознании и давила все сильнее, заслоняя весь белый свет. Отец умер! Вот они вернутся домой, а его там нет… и никогда уже не будет… Надо возвращаться в Смоленск, и как можно быстрее.
– Прости, – еще раз сказал Зимобор огорченной Стоянке, приобнял ее за плечи и погладил светло-русую голову. – Не бойся, я уеду, она больше тебя не тронет, верно говорю. Извини уж меня, я не хотел, чтобы так вышло. Лучше бы меня самого душила, мара проклятая, вяз червленый ей в ухо! Уж я бы ей руки-то пообломал! А то лезет вечно к девушкам, да самых красивых выбирает! Ревнует, видно, красоте завидует!
Он улыбнулся девушке, но улыбка вышла неживая – все его мысли были с отцом. Махнув рукой на прощанье, Зимобор пошел к крыльцу. Стоянка провожала его глазами.
– Ужас какой! – выдохнула она и сглотнула, вспомнив холодные твердые пальцы, с нечеловеческой силой сомкнувшиеся на горле.
– Ну и дура! – наставительно сказала ей баба, которая шла мимо с кринкой, но остановилась послушать. – Да ведь он теперь – наш князь! Он же – старший! А мать его знаешь кто была? Такая же девка, как ты, из села какого-то под Торопцом. Мне старый воевода Сваровит рассказывал, он там служил и в то село мечником[6] ездил. Так что смотри – еще княгиней станешь! Подумаешь, придушили немного! Не насмерть же!
– Не хватало еще, чтобы насмерть…
Проходя через сени, Зимобор прислушивался, ожидая крика и вопля. Но Избрана, когда он вошел, молчала, только была бледна и ломала пальцы крепко стиснутых рук. Ей было не до причитаний, напряженная работа мысли заглушила скорбь. Тут же сидел растрепанный похмельный Буяр, недоуменно моргая, кое-кто из челяди и кметей жались по углам, ожидая, когда им хоть кто-нибудь скажет, что теперь делать. И даже у старшей дружины был растерянный и нерешительный вид.
