Не знаю, не знаю. Я Территории никогда не боялся. Может, в силу известных личных причин. Трудно, согласитесь, настроить себя на каждоминутную враждебность мест, знакомых тебе не только, да и не столько по картам и аэрофотоснимкам, сколько по воспоминаниями детства. Полосу-один вообще считаю райским местом. За два десятка лет отсюда собралось зверья видимо-невидимо, и тут оно пока еще наше, обыкновенное, пичуги поют, и порхают во множестве, волков и медведей мало, еще реже рысь или росомаха, но уж зайцев — пропасть; сел и деревень здесь в общем-то не было, с севера и запада, по крайней мере, так что иду я по дубраве чистой, пронизанной солнечными струями, мягкий зеленый ковер без подлеска стелется мне под ноги, и только твердые, достающие до плеча поддубовики с коричнево-красным подбоем и пузатой рябой ножкой величиной с афишную тумбу напоминают, что здесь уже не просто так, здесь — Территория. Она, кстати, на картах походит на почти ровный пятилепестковый цветок, и границы лепестков — Тропы. Я выбрал Северную, хотя она и не самая короткая. Но так последняя треть моего пути проведет меня по знакомым и милым местам, и я взгляну, какими они стали за те десятилетия, что уже называются моей прошедшей жизнью.
Кроме того, над Северной Тропой легче всего провести спутник. Если уж мне навязывают схватку, не в моих правилах искать себе послаблений.
Шагах в двадцати от КПП-один-два я подобрал и съел крупную земляничину. Содрогнувшись — потому что знал, сколько всякой аптекарской дряни придется сглотать потом. Но не съесть было нельзя — из-за переборки КПП в мою сторону нагло уставилась блинда телекамеры. Я легко шагал по дорожке и смотрел куда угодно, кроме как в объектив. Заметил только в пяти шагах, несказанно ему удивившись. Но тут же просветлел лицом, сделал привет и сдержанно улыбнулся.
Минуту-другую, как водится, продержали на пороге: я оглядел стену, простирающуюся по обе стороны КПП. Пять метров плит и еще десятиметровый барьер бьющего вверх воздуха — от «тушканчиков», и еще ультразвуковые ревуны — от «грачей». А еще спрашивают, куда идут дотации. Представляете вы, к примеру, что может натворить один-единственный «тушканчик» в полосе-один? А то и дальше — заграждение-то один-ноль ему тьфу, а стрелковое оружие «тушканчика» не берет. То-то.
Ну вот, на КПП-один-два уже сиятельные лица в полном составе. Пять замов, начальник охраны, начальник медслужбы, начальник спецбезопасности, короче все. Я отыскиваю глазами группу телевизионщиков. Их, собственно, всего двое, они держатся угрюмым особняком. Правдоискатели. И еще куча охранников — армейцев и штатских.
— Привет, Макс! Все снимаешь, все не веришь…
— Я не хочу с вами разговаривать.
— Что же, вольному воля. Но тогда не стоит и оставлять свидетельства нашей встречи. Ребята! Вы слышали? Помогите правомочному гражданину расстаться с лишним грузом.
— Вы не имеете!..
— Ну-ну, я шутил. Ребята, остановитесь. Мы живем в теперь свободной стране, не правда ли? Счастливо вам, Макс, буду рад посмотреть ваш материал. Кстати, сертификат вы откуда взяли?..
Интересно все же, кто его сюда пустил. И кто, увидя, что все-таки пустил, его отсюда не выставил. Вот с этими, кстати, потолкую лично я. Но это потом, потом.
На этом КПП я распаковываю рюкзак. Одеваю зеленый комбинезон, натягиваю бахилы и перчатки. Мне дают «зверушку» — пропуск в полосу-три. Сиятельные лица молчат. Я их понимаю: протокол соблюден, а дальше — мое волевое решение. Да тут еще и Макс. Нет, сиятельных лиц понять можно. А кстати, где Макс? Вот он, опять с камерой. Машу рукой — ему специально.
На этом же КПП меня снабжают здоровенным пистолетом, какая-то новая усиленная модель. Минуты три я в него вникаю. Он тяжелый, и, конечно, пояс оттянет, но тут возразить нечего, с полосой-два шутить шутки не приходится, и первое, что я делаю, отойдя с полтора километра по Тропе, разношу вдребезги невообразимо крупную «росянку», растущую чуть не посреди дорожки. Для меня ее держали, что ли? Впрочем, «росянки» вымахивают за одну ночь, неудивительно. Нежно-оранжевое мясо и слезинки желудочного сока на разорванных внутренностях. За поворотом вновь распаковываю рюкзак и не спеша одеваю второй, розовый балахон поверх зеленого. Без шлема пока. На рукаве розового балахона девять галочек темно-красного пластика. В данный момент тлеет рубином лишь одна. Ничего, еще не вечер.
