Лес Мифаго - страница 51
Язык выучил легко, потому что он близок к бритонскому девушки, и узнал отдельные фрагменты ее легенды, хотя вся история еще не полна. Она должна закончится трагедией, я уверен. Глубоко взволнован историей. Теперь многие из разговоров Г. и ее странные навязчивые идеи стали мне более понятны. В момент создания ей было 16–17 лет, то есть тот возраст, когда воспоминания становятся важны, но в деревне еще помнят историю ее рождения.
Вот та часть темной истории Гуивеннет, которую я узнал:
Это произошло в те времена, когда легионы с востока только что вторглись в нашу землю.
В крепости Дан Эмрис жили две сестры, дочери великого полководца, Мортида, который состарился, ослаб и предпочитал жить в мире. Обе дочери были прекраснее всех на свете. Они родились одновременно, за день до праздника бога солнца Луга. И различить их можно было только потому, что Диердра носила цветок вереска на правой груди, а Риатан дикую розу — на левой. И вот Риатан полюбила командира римского отряда, стоявшего в соседней крепости Каэрвент. Она пошла жить к нему, и тогда установился мир между захватчиками и племенем Дан Эмрис. Но Риатан оказалась бесплодной, и ее зависть и ненависть стали расти, пока ее лицо не стало как из железа.
А Диердра полюбила сына жестокого воина, погибшего в сражении против римлян. Сына звали Передур, и племя изгнало его, ибо восстал он против отца Диердры. Вместе с девятью воинами жил он в диких лесах, в каменном ущелье, в которое боялся забегать даже заяц. По ночам Передур приходил на опушку леса и звал Диердру, подражая воркованию голубя. Диердра выходила к нему, и со временем она зачала ребенка.
Пришло время родов, и великий друид, Катабах, объявил, что она родит девочку, которую необходимо назвать Гуивеннет, что означает «дитя земли». Но Риатан послала солдат в Дан, Диердру забрали у отца и, против ее воли, поселили внутри деревянного палисада римской крепости. Забрали и четырех воинов из Дана, и самого Мортида, и ему пришлось согласиться, что ребенка будет воспитывать Риатан. Диердра была такой слабой, не могла даже плакать, и Риатан молча поклялась, ее сестра умрет, как только родит ребенка.
Передур, теряя надежду, следил за всеми этими событиями с края леса. Его девять воинов плакали вместе с ним, но никто не мог утешить его. За ночь они дважды атаковали крепость, но римское оружие оказалось сильнее жестокости воинов. И каждый раз он слышал голос Диердры: «Быстрее. Спаси мое дитя.»
За каменным ущельем, там, где рос самый темный лес, стояло дерево, старое, как сама земля, и круглое и высокое, как крепость. Передур знал, что там живет Джагад, вечная как камень, по которому он поднимался на горные перевалы. Джагад осталась его единственной надеждой, ибо она одна могла управлять путями событий не только в лесах, но на морях и в воздухе. Она была из старых времен, и никакой захватчик не мог даже подойти к ней. Она знала дороги людей со времени Наблюдения, когда еще никто не умел говорить.
Вот как Передур нашел Джагад.
Сначала он нашел долину, где рос дикий чертополох и ни одно молодое дерево не поднималось выше его лодыжки. Вокруг стоял лес, высокий и молчаливый. Ни одно дерево не упало и не умерло, образуя эту поляну. Такое могла сделать только Джагад. Девять воинов встали кругом, спинами к Передуру. Они держали прутики ореха, терновника и дуба. Передур убил волка и его кровью полил землю, нарисовав круг вокруг девяти. Голову волка он поставил на севере. И вонзил свой меч в землю на запад от круга воинов. На восток он положил кинжал, а сам встал на юге, внутри кольца, и воззвал к Джагад.
Так все происходило в те дни, до того, как пришли священники, и самым важным был круг, который связывал просителя со временем и землей.
Семь раз воззвал Передур к Джагад.
И в первый раз он увидел только птиц, слетевших с деревьев, хотя эти птицы — вороны, воробьи и ястребы — были велики, как лошади.
Во второй раз из леса выбежали зайцы и лисы, обежали вокруг круга и умчались на запад.
В третий раз из чащи выбежали дикие вепри, и каждый был выше человека, но круг удержал их, хотя Осри вонзил копье в самого маленького — для еды — и через год заплатил за кощунство.
