Начал учиться по-татарски, язык, который здесь, и вообще в Азии, необходим, как французский в Европе, — да жаль, теперь не доучусь, а впоследствии могло бы пригодиться. Я уже составлял планы ехать в Мекку, в Персию и проч., теперь остается только проситься в экспедицию в Хиву с Перовским.
Ты видишь из этого, что я сделался ужасным бродягой, а право, я расположен к этому роду жизни. Если тебе вздумается отвечать мне, то пиши в Петербург; увы, не в Царское Село; скучно ехать в Новый полк, я совсем отвык от фронта, и серьезно думаю выйти в отставку.
Прощай, любезный друг, не позабудь меня, и верь все-таки, что самой моей большой печалью было то, что ты через меня пострадал.
Вечно тебе преданный М. Лермонтов».
Вернувшись из ссылки в Санкт-Петербург, Михаил Лермонтов вновь пишет другу в Петрозаводск 8 июня 1838 года. Судя по всему, кто-то хотел оклеветать поэта, поссорить друзей: «Любезный друг Святослав, твое последнее письмо огорчило меня: ты сам знаешь, почему; но я тебя от души прощаю, зная твои расстроенные нервы. Как мог ты думать, чтоб я шутил твоим спокойствием или говорил такие вещи, чтобы отвязаться… Не знаю, как у вас, а здесь мне после Кавказа все холодно, когда другим жарко… Прощай, любезный друг, и прошу тебя, будь уверен во мне и думай, что я никогда не скажу и не сделаю тебе ничего огорчительного…»
…Когда Раевский в декабре 1838 года вернулся из ссылки в Петербург, то уже через несколько часов по его приезде вбежал в его комнату Лермонтов и бросился другу на шею. «Я помню, — рассказывала сестра Раевского, — как М. Ю. Лермонтов целовал брата, гладил его и все приговаривал: „Прости меня, прости, милый“. Как теперь вижу растроганное лицо Лермонтова и его большие, полные слез глаза. Брат был тоже растроган до слез и успокаивал друга…»
Но вернемся от ссыльного друга к самому поэту. Когда Святослава Раевского отправляли в ссылку в Олонецкую губернию, Михаила Лермонтова приказом от 27 февраля 1837 года за сочинение стихов «Смерть Поэта» перевели корнетом в Нижегородский драгунский полк, воевавший на Кавказе. Так закончился первый петербургский период в жизни русского поэта.
«Великие имена создаются на востоке»
Бабушка Михаила Лермонтова, Елизавета Алексеевна, поначалу испугавшаяся дурных последствий после публикации лермонтовского стихотворения «Смерть Поэта», особенно его заключительных шестнадцати строк, сделала всё, что было в ее силах, чтобы смягчить наказание внука.
В первый момент после чтения стихов она в панике даже бросилась собирать и уничтожать экземпляры переписанных стихов, но быстро поняла, что это сделать невозможно. Стихи, как ветром, несло по всей России. В голове у любящей бабушки уже проносились сцены солдатчины, чуть ли не сибирской каторги, успокоилась только, когда узнала, что государь изволил приказом от 27 февраля 1837 года перевести лейб-гвардии корнета Михаила Лермонтова тем же чином в Нижегородский драгунский полк, воюющий на Кавказе. К тому же по просьбе бабушки отъезд разрешили отложить, несколько дней поэт провел в любимой Москве. Елизавета Алексеевна писала 6 марта А. И. Философову: «Мишенька по молодости и ветрености написал стихи на смерть Пушкина и в конце написал не прилично нащет придворных… Государь изволил выписать его тем же чином в Нижегородский драгунский полк в Грузию; и он на днях едет».
Сам Михаил Лермонтов такому решению был даже отчасти рад. Вначале, на самом деле, боялся более сурового наказания, многих провинившихся в ту пору и впрямь отсылали на войну простыми солдатами. К тому же Кавказ с детства любил, чувствуя в горах свою прародину. Не случайно и другу Раевскому писал: «Прощай, мой друг. Я буду к тебе писать про страну чудес — Восток. Меня утешают слова Наполеона: Les grands noms se font a l’Orient[40]…» Он уже ехал туда с первой заслуженной славой поэта, с множеством замыслов и недописанных стихов и поэм, ехал «за лаврами».
Из Петербурга поэт выехал 19 марта 1837 года. Путь лежал через Москву, где он задержался на три недели до 10 апреля. Так и остается до конца неизвестным, как и многое в судьбе Лермонтова, но бытует мнение, что свое знаменитое «Бородино» он закончил в Москве.
