В Тарханах Мишель Лермонтов стал писать первые стихи. В 1828 году здесь написаны «Черкесы». В 1836 году у Лермонтова была здесь своя творческая «тарханская зима»: написаны драма «Два брата», поэмы «Сашка» и «Тамбовская казначейша»… 16 января 1836 года Михаил Юрьевич писал своему товарищу Святославу Раевскому: «Я теперь живу в Тарханах, у бабушки, слушаю, как под окном воет метель… Пишу четвертый акт новой драмы». Зима стояла снежная и суровая. Он редко выезжал в соседние поместья. Допоздна засиживался за письменным столом. Вот и написались одни из лучших поэм в течение двух месяцев «Тамбовская казначейша» и «Сашка»…
В Тарханах поэта окружала прекрасная среднерусская природа. К барскому дому примыкал старый парк с тремя садами — Дальним, Средним и Круглым. У Среднего сада стоял могучий дуб, его когда-то посадил Лермонтов. Можно вспомнить заодно и дерево, возле которого рассказывал свои предания его предок Томас Лермонт. Два дерева через 600 лет соединились в истории литературы.
Высокий дуб, краса холмов,
Перед явлением снегов
Роняет лист, но вновь весной
Покрыт короной листовой.
И, зеленея в жаркий день,
Прохладную он стелет тень,
И буря вкруг него шумит,
Но великана не свалит;
Когда же пламень громовой
Могучий корень опалит,
То листьев свежею толпой
Он не оденется вовек…
Ему подобен человек!..
[15]Сейчас дуб уже свалился, но основание его сохраняется как память о поэте. А у плиты Томаса Лермонта в Шотландии, как мы помним, недавно посадили два молодых дубка.
Не побывав в Тарханах, нельзя понять Лермонтова. О чем бы он ни писал, в какие бы космические, звездные выси ни уплывал, в основе всего — русская земля, русский дом. Находясь под арестом за стихи на смерть Пушкина, возникает его «Когда волнуется желтеющая нива». В одном из самых протестных, вызвавших недовольство императорского света стихотворений «Как часто, пестрою толпою окружен…» (1840), он от этих приличием стянутых масок и бестрепетных рук, забываясь и улетая «вольной, вольной птицей», возвращается в родные места:
…И вижу я себя ребенком; и кругом
Родные все места: высокий барский дом
И сад с разрушенной теплицей;
Зеленой сетью трав подернут спящий пруд,
А за прудом село дымится — и встают
Вдали туманы над полями.
В аллею темную вхожу я; сквозь кусты
Глядит вечерний луч, и желтые листы
Шумят под робкими шагами…
От имени этой русской земли и хочет бросить дерзко всему высшему свету поэт свой «железный стих, облитый горечью и злостью». Спускаешься по дорожке вниз, к дамбе, и тут тебе появляется сразу беседка тайная. И она на самом деле «близ вод», и над ней и сегодня, как при Лермонтове, свод акаций.
На склоне гор, близ вод, прохожий, зрел ли ты
Беседку тайную, где грустные мечты
Сидят задумавшись? Над ними свод акаций:
Там некогда стоял алтарь и муз и граций,
И куст прелестных роз, взлелеянных весной,
Там некогда, кругом черемухи млечной
Струя свой аромат, шумя, с прибрежной ивой
Шутил подчас зефир и резвый и игривый.
Там некогда моя последняя любовь
Питала сердце мне и волновала кровь!..
[16]Удивительное дело, в Тарханах не исчезает чувство постоянного присутствия поэта. Сам дух Лермонтова постоянно витает там. Поднимаешься на холм над домом и видишь еще сохранившиеся два круга от вырытых траншей, где когда-то ребятня воображала себя полководцами. Поэт и возвращаться в конце своей жизни хотел именно сюда, в Тарханы, тем более что бабушкой и храм Архистратига Михаила был уже построен и освящен. С 1842 года рядом с храмом стоит часовня-усыпальница его деда и его мамы, его бабушки и его самого.
…Я родину люблю
И больше многих: средь ее полей
Есть место, где я горесть начал знать;
Есть место, где я буду отдыхать,
Когда мой прах, смешавшися с землей,
Навеки прежний вид оставит свой
[17].
В часовне три памятника: самый большой, черного мрамора, с белой траурной урной и бронзовым крестом, поставлен над могилой поэта. На нем позолоченным лавровым венком вырезана надпись: «Михайло Юрьевич Лермонтов» и даты — с двух боковых сторон: «Родился 1814-го года, 3 октября» и «Скончался 1841-го года, 15 июля». За памятником Лермонтову в одном ряду стоят памятники Михаилу Васильевичу Арсеньеву и Марии Михайловне Лермонтовой. Над могилой Елизаветы Алексеевны Арсеньевой, умершей в 1845 году, установлена белая мраморная плита с ее именем. (За бабушку, при всей сложности ее характера, даже обидно — ее надгробную плиту поместили под подоконником, почти и не видать. Вполне могла бы еще одна маленькая траурная колонна поместиться.) В 1974 году между часовней и церковью Архистратига Михаила появилась еще одна могила — отца поэта, чей прах был перенесен из села Шипова. На гранитной плите выбито: «Юрий Петрович Лермонтов. 1787–1831». Здесь другая беда: захоронение переносили в советское время, и на плите даже никакого креста нет. Надеюсь, это исправимо.
