Кто-то же напомнил французскому послу, вряд ли серьезно занимающемуся русской поэзией, о стихотворении, кто-то же истолковал его как оскорбительное для Франции. Но, очевидно, не один Тургенев спешно кинулся разузнавать подробности стихотворения Лермонтова. Позже Тургенев рассказывал князю Вяземскому: "Через день или два, кажется, на вечеринке или бале уже самого Баранта, я хотел показать эту строфу Андрэ, но он прежде сам подошел ко мне и сказал, что дело уже сделано, что Барант позвал на бал Лермонтова, убедившись, что он не думал поносить французскую нацию…" Вроде бы требовалось убедиться в благонадежности известного поэта, дабы его приглашать на балы в посольство. Всё может быть.
Это говорит прежде всего о том, что к 1839 году положение поэта в обществе уже достигло самых высоких степеней. Не замечать его иностранные дипломаты не могли. К примеру, после дуэли с молодым Барантом тот же вюртембергский посланник Гогенлоэ писал своему королю 22 марта 1840 года, что поэт "возбуждает некоторый интерес достаточно замечательным поэтическим талантом". Итак, на новогодний бал во французском посольстве поэт Михаил Лермонтов был приглашен. Позже друзья Лермонтова упрекали Тургенева, что он ввязался в эту историю, связал поэта с Барантами, да и вообще зачем-то обсуждал с французским послом его стихи о гибели Пушкина. Тургенев уже оправдывался перед Вяземским: "Я был вызван к изъявлению моего мнения самим Барантом". И заканчивал горячим уверением: "Вот тебе правда, вся правда и ничего кроме правды. Прошу тебя и себя, и других переуверить, если, паче чаяния, вы думаете иначе".
Вообще-то А. И. Тургенев — гражданин России и его никак не мог "вызвать к себе для изъявления его мнения" никакой французский посол. Но таковы были нравы многих русских дворян. Это на своего императора можно было и заговоры, и покушения готовить, а перед французским послом надо стоять навытяжку. Так и нынче наши вольнодумцы перед американским послом навытяжку стоят.
Вряд ли барон Проспер де Барант предполагал, что приглашение на балы молодого талантливого поэта Михаила Лермонтова закончатся дуэлью с его сыном. Если откровенно, дуэль французскому послу была не нужна. Эта дуэль могла повлечь удаление посла из Петербурга. Между Россией и Францией и так были натянутые отношения. Император Николай I явно недолюбливал короля Франции Луи Филиппа. К тому же барон и сам был неплохим писателем и даже дружил с Пушкиным. Он присутствовал при выносе тела покойного поэта и отпевании его в церкви. В. А. Жуковский в письме С. Л. Пушкину от 15 февраля 1837 года заметил: "Пушкин по своему гению был собственностью не одной России, но целой Европы; потому-то и посол французский (сам знаменитый писатель) приходил к дверям его с печалью собственной; и о нашем Пушкине пожалел как будто о своем". П. А. Вяземский тоже пишет А. И. Тургеневу: "Чем поддержал Барант свое неотъемлемое и незаимствованное достоинство во время пребывания его в Петербурге? Ничем, за исключением живого участия, которое он оказал в горе нашем о Пушкине". Как говорили, барон Барант входил в число его "близких и высоко ценимых собеседников-европейцев".
Так что, не увлекаясь конспирологией, остановимся или на версии, что обнаглевший сынок посла Эрнест де Барант и впрямь был уязвлен тем, что приглянувшаяся ему вдовая княгиня Щербатова предпочла русского поэта, или же главной причиной послужила одна европейская кокотка, крутившая романы со всеми знатными юношами, Тереза фон Бахерахт, по дамской своей глупости и впрямь рассказавшая молодому Баранту о том, что думает о нем, да и обо всех французах, Михаил Лермонтов. Вспомнили и "Бородино", и "Смерть Поэта". Как писал 7 марта генерал П. Д. Дурново: "Барант, сын посла, дрался на дуэли с Лермонтовым, гвардейским гусарским офицером. 1-й был легко ранен. Причиной дуэли была г-жа Бахарахт". 17 марта о дуэли уже пишет в своем дневнике Л. И. Голенищев-Кутузов: "Произошла дуэль очень замечательная, потому что один из противников — сын посла, а другой — офицер лейб-гвардии гусарского полка… Героиней, или, вернее, причиной дуэли, была, говорят, мадам Бахарах, не в обиду ей будь сказано, так как она ничего не знала, и оба молодца вызвали один другого, хотя она ни одному из них не давала повода, — несмотря на это, злые языки и сплетницы захотят вышивать по этой канве".
