А фурия все бежала, тяжело ставя шаг, перемахивала через упавшие деревья, ломилась сквозь кусты.
И вот она остановилась на поляне под вечер. Дыхание ровное, спокойное, будто не устала, а просто решила оглядеться. — Подъем, маленькое чудовище, — просипела фурия, взглядом выискивая место для отдыха. Свалила провидицу под дерево и отошла к лежащему ясеню.
— Я не чудовище, — тихо отозвалась девочка, протирая грязной рукой заспанные глаза. Поднялась и выглянула из-за дерева. Лес - всюду, даже не видно дыма города быков. И синее полуденное небо, кристально-чистое, словно это не его коптило пламя. Было ли все произошедшее сном?
Но озеро под окнами Мерура оставило на платье мутные потеки, неприятно пахнущие застоялой водой. А в руке был отравленный нож, подаренный господином. Воспоминания нахлынули ледяной волной, не давая опомниться. Мерур умер в огне, а его убийца спасла провидицу, предрекшую ему смерть.
— Мне без разницы. Ты мешаешь, — пожала плечами фурия и отстегнула с бедра колчан.
— Я паучиха, — обиженно прошептала девочка, боясь поднять глаза. Но видела все и так, боковыми глазами, сквозь черные пряди выбившихся из прически волос. Спрятала нож на спину и сглотнула. Интересно, фурия заметила?
— Хоть таракан. Уходи на все четыре стороны.
— Но мне некуда идти! — паучиха вжала голову в плечи, теребя в руке кружевную оборку синего платья.
— Мне все равно. Хочешь, чтобы я тебя вернула? — усмехнулась фурия, затягивая ремни колчана на бедре. Подняла глаза, усмехнулась.
Девочка судорожно мотнула головой и попятилась. Она все пыталась понять, стоит ли бояться фурию. Ведь она пришла за жизнью Мерура, а саму ее спасла. Зачем?
— Вот и не жалуйся, — хмыкнула та, поднимаясь. — А то пристрелю.
Пожалуй, бояться стоило. Но руку грела рукоять ядовитого клинка, вселяя каплю уверенности.
Фурия сделала несколько шагов на непослушных ногах и вдруг рухнула лицом в рыжую листву, потеряв сознание.
Провидица потопталась на месте, повертела кинжал в руке. Господин хотел, чтобы она за него отомстила, он ведь просил об этом, приказывал.
И, утерев нос кулаком, она, крадучись, подошла к едва живой фурии. Села рядом и подняла нож лезвием вниз.
Она должна отомстить! Ведь фурия убила господина.
Но он все равно бы умер, паутина не ошибается.
Не сгорел — занозил бы руку и скончался от заражения, или поцарапался о свой же ядовитый нож. И даже не сама фурия его убила, а только пламя, разросшееся в спальне Мерура. Фурия не виновата!
Но она хотела его убить. И грозилась пристрелить саму паучиху.
Вот только вокруг больше не было никого. Один лишь лес, таивший в себе множество опасностей. И кроме фурии здесь не на кого было даже положиться. А она точно защитит, если решит, что ей это выгодно.
Зачем вообще спасала, раз теперь решила бросить?!
И паучиха заплакала. Швырнула ненавистный клинок в чащу серых стволов. Опустила руки и ненароком коснулась головы фурии. Подлетела, как ошпаренная, и тут же рухнула на ослабевших ногах. Задрожала всем телом и, свернувшись в комок, взвыла. Кошмары, мучившие незнакомую воительницу, отчасти передались и ей. И тогда она стала плести паутину, нашептывая стучащими зубами под нос.
Мир Люция начала различать спустя вечность или пару мгновений: у нее больше не было чувства времени. Над ней сидела девочка и таращилась восьмью глазищами: два как у обычных людей, только абсолютно черные, другие помельче у висков. Темные капельки-брови хмурились.
Опять иллюзии.
Заметив, что Люция очнулась, паучиха отскочила.
Бескрылая отщелкнула из-за спины арбалет и вытянула в ее сторону:
— Я предупреждала.
Рука затряслась мелкой дрожью, не успела Люция даже взвести арбалет. И вот уже лицо девочки расползлось, лес растянулся, смялся, мир закружился и придавил к земле всем своим весом. Ну вот опять! Она сжалась в комок, чувствуя отдаленно, что ее трясло, что она задыхалась, мерзла в огне и плавилась во льдах. Отчаяние душило, не давая отличить явь от иллюзий. После побега они становились все чудовищнее с каждым днем. Не давая вздохнуть. Не давая жить. Бесконечная агония без боли. Неужели нельзя никак унять этот ад?!
