— Я жду, — все так же спокойно произнес он, наливая себе кружку горячего кофе.
И Алиса поежилась. Может, лучше все же вылезть из окна и упасть, разбиться. Но она только прошептала:
— Да, мой генерал, — и слезла с подоконника.
— Совет крайне недоволен твоим провалом на задании и логичным считает отстранить тебя от службы, — начал Лион.
Алиса поджала губы. Отстранение от службы — легкое наказание за такой громкий проступок. И слишком тяжелое. Без службы ей не достать лекарств в необходимом количестве, а значит, за полугодие лепра поглотит ее настолько, что боевые навыки упадут в половину, а то и больше. Еще через полгода она будет в ужасе трястись от любой трещины на чешуйках лепры, всерьез опасаясь заболеть. Еще через год лепра охватит всю нервную систему, а это хуже смерти.
— Дайте мне шанс, мой генерал, — прошептала она, стиснув в кулаке перчатки.
Лион молчал, равнодушно посыпая кофе специями и пробуя на вкус. Затем достал проштампованные бумаги для поручений, и сердце Алисы сжалось. Генерал отпил из кружки, смакуя глоток, и начал писать. Изредка вертел в руках перо, формулируя предложения, машинально попивал горький напиток. И выглядел слишком спокойным. Охотница знала, что спокойствие генерала всегда означает лишь одно — он уже принял решение.
Генерал размашисто подписался, вытащил из шкафчика стола печать с крыльями, обмакнул в покрывшиеся тонкой пленкой чернила и оставил размазанный оттиск.
— Зайди! — окрикнул он секретаря за дверью. И ворон в то же мгновение отворил дверь, словно стоял прямо за той.
— Да, мой генерал! — привычно отдал честь и подошел к столу, принял документ и просмотрел. Глаза его, и без того круглые, стали еще больше, он повернулся было к крыльям Люции, сваленным в углу, но одернул себя. — Понял, бумагу доставлю, проконтролирую! — каркнул, отдал честь и, развернувшись на пятках, вышел.
— А теперь — ты, — вздохнул Лион, поднимая глаза на Алису.
Охотница кивнула и вытянулась по струнке, ожидая решения.
— Берешь новый отряд, комплектуешь сама, снаряжаешь тоже сама. На рассвете отбываете в округ Змеи вместе с советником Эхионом, приказ выдам.
Алиса опешила. Первой и единственной мыслью было, что ее возвращают на родину, где она будет доживать свой век под охраной своих же охотниц. Ловко. Чудовищно. Справедливо. А ящер Эхион слишком боится генерала, чтобы ослушаться. Если ему позволят командовать охотницами – все пропало.
— Да, мой генерал, — отозвалась она дрогнувшим голосом.
— Твоя задача — проконтролировать военное положение округа, усилить посты. Есть риск, что Люция придет туда. Возможен сговор между ней и Мерт, выясни. Помни – ты не подчиняешься никому – ни Эхиону, ни Мерт! Эти они подчиняются тебе на время этого задания. Через пару недель я загляну к вам с проверкой, к моему прилету все должно быть в полном порядке.
— Задачу поняла, мой генерал! — протараторила Алиса, отдав честь.
— Свободна, — кивнул Лион, наливая новую кружку ароматного кофе.
И Алиса ушла заниматься его странным поручением. Возможно, Лион специально сказал последние слова с расчетом на то, что для борьбы с Люцией она возьмет не дежурный отряд, а сильных, отлично подготовленных воинов. И то, что Эхион и Мерт должны подчиняться ей – тоже ложь. Они ненавидят ее, о покорности речи быть не может, это очевидно. Но не пойти она не имеет права, это приказ. А потом ловушка захлопнется — одна против лучших охотниц она не справится никак. В любом случае, стоило быть начеку. На размышления оставалась половина ночи.
***
Дверь за Алисой захлопнулась, Лион машинально перевернул часы, хранившие жизнь последнего императора кошек, и глубоко вздохнул. К правильному ли решению он заставил прийти совет? Что, если он слишком много взял на себя? Дай он Совету больше свободы, они могли бы придумать план получше.
Совету – больше свободы? Они - самодуры, которых собственные господа послали лишь затем, чтобы самим не заниматься пустой политической болтовней. Пока он не пришел, они перемывали друг другу кости. Стоило положить на круглой стол между ними крылья гарпии, как они вдруг оцепенели. А потом пузырь их страха лопнул, и их самих словно прорвало! Они трогали перья, шептались, ругались, требовали лишить беглянку звания маршала. И когда он произнес ее имя, тишина снова укрыла всех с головой.
