Мне лично такое размышление представляется правильным и убедительным.
Честолюбию иногда противопоставляют скромность: вот-де каким надлежит быть человеку, держись в тени, не лезь на рожон. Однако и, здесь, как говорится, все хорошо в меру. Академик Николай Николаевич Семенов, отвечая на вопрос о том, какими чертами характера должен обладать ученый, заметил:
«Скромность — хорошее качество. Но важно и не утратить смелости. Скромность мешает иногда: мешает вступать в спор с предшественниками, мешает отстаивать свою точку зрения».
Но и добавил тут же:
«Зато нескромность мешает видеть собственные ошибки».
Отсюда вывод:
«Надо быть отважным в намерениях и планах, но скромным и осторожным в самооценке. Быть скромным, где нужно, и смелым, где нужно».
Видный ученый, основываясь на своих наблюдениях, предупреждает молодых людей от двух опасностей: верхоглядства, шапкозакидательства типа «Я — талант, мне все нипочем, никто мне не указ», а с другой стороны, от крохоборства типа «Я — человек скромный, маленький. Не мне спорить. Великие — не мне чета. Моя доля: песчинку добавить. Где уж нам уж…» Как видим, вредна любая крайность, а не сама по себе та или иная из этих двух черта характера, поведения.
Положительное начало в честолюбии подметили еще древние мудрецы. Да и просветители более поздних времен избегали односторонности в оценке этого качества, указывали на его полезные для общества проявления. Например, французский философ восемнадцатого века Гельвеций утверждал:
«Соревнование производит гениев».
Александр Сергеевич Пушкин, всем жаром своего сердца осудивший честолюбца-злодея Сальери, тем не менее заявлял:
«Зависть — сестра соревнования, следственно, из хорошего роду».
Стимулирующую роль честолюбия в творческо-трудовой деятельности людей подтверждают и исследования современных психологов. Почему же тогда мы порою так осторожны в поощрении этого личностного качества?
Если на то пошло, куда больше потерь — моральных для индивида и материальных для общества — несет с собой отсутствие или недостаток в характере человека честолюбивых черточек, заведомый отказ от соревнования с другими людьми, от достижения трудных целей, следование пошлейшей формуле, отождествляющей человека с жалкой песчинкой. Вот это действительно опасная линия поведения, ведущая к закрепощению способностей, к их атрофированию в конечном счете.
Безусловно, всегда существует опасность трансформации честолюбия из свойства положительного, добродетельного в свойство противоположного толка — в порок. Но мы знаем, что доброта — качество, казалось бы, безоговорочно положительное, похвальное, при определенных условиях тоже может перерасти в отрицательное, негативное. Хорошо ли быть беспринципно добреньким ко всем, всепрощающим? От такой «доброты» много зла на свете случается.
Однако мы обычно более или менее точно отличаем доброту подлинную, требовательную от доброты мнимой, примиренческой; рано или поздно, а разгадываем, где истина, а где фальшь. Соответственно и судим о их носителях — по делам, их значению. Так и в отношении честолюбия надо бы поступать: без предвзятости, а по сущности.
И все же юному читателю не следует понимать предыдущую часть размышлений как категорическую рекомендацию к искусственному разжиганию в себе честолюбивых устремлений, к постоянному обдумыванию способов выдвинуться. Еще древние мудрецы предупреждали: ничего слишком. Так и здесь. Когда желание добиться успеха становится самоцелью, когда человеком начинает руководить гипертрофированное самомнение, когда он судорожно цепляется за любую, даже призрачную возможность заявить о себе, изменяя начатому делу, то обычно достигает обратного результата — плачевного, рано или поздно терпит моральный крах.
В увлекательной книге писателя Рафаила Бахтамова «Для кого падают яблоки?», приоткрывающей завесу над «механизмом» научного творчества, приводится одна характерная и поучительная история. Мне представляется уместным повторить ее сейчас полностью.
Итак, послушаем Бахтамова:
«В одно время с Рентгеном опыты с катодными лучами проводил немецкий физик Ленард. Человек способный, но болезненно самолюбивый, он считал, что его обходят славой, злобно ненавидел всех, кому «везет». В погоне за славой он кидался из одной области физики в другую, постоянно трясся от страха при мысли, что его «обойдут».
